Да, я там работал: Записки офицера КГБ - [58]

Разместившись, все вышли на улицу — гулять. Наружку я заметил сразу, да и сыщики, как мне показалось, не особенно прятались — скорее всего, у них были охранные функции: присмотреть за молодежью, как бы не вышло чего…

****

«Рыхлое Существо», о котором упоминалось выше, на свежей почве новенького 5-го Управления решило пустить крепкие корни. Мы уже знаем, что оперативной работы оно боялось как огня, да и по сути своей тяготело не к работе, а к руководству работающими. Дружило «Существо» с «Пропойцей» — начальником отделения, где «Существо» числилось. То есть, не дружило, видимо, а блокировалось: самому «Существу» употребление спиртных напитков, как и многие другие благородные мужские занятия, претило. «Пропойца» же, окрепший на участии в знаменитом деле Даниэля и Синявского, в оперативной работе разбирался тоже не шибко, зато был всегда готов до блеска вылизывать любые зады, были бы они расположены на служебной лестнице хоть чуть-чуть повыше. И «Существо», и «Пропойца» считали себя великими грамотеями и наслаждались составлением отчетов, справок и других документов — брали на себя «самую сложную, самую важную» часть оперативной работы. Оба немало читали, один немножко дребезжал по-английски, другой — по-французски и, оставаясь совершенно разными людьми, они имели совершенно четкую общую цель — выкинуться в генералы.

В обойму «Палкина» они вошли мягко, без щелчка, и, прекрасно разбираясь в людях, тот сразу оценил обоих. «Существо» возглавило партийную организацию отдела, «Пропойца» стал медленно, но верно продвигаться по служебной лестнице, торча из нагрудного кармана палкинского пиджака.

Забегая вперед, отмечаю — проявив целеустремленность и настойчивость, оба реализовали свои мечты. «Существо» некоторое время еще помыкалось в коридорах «Дома», потом с грохотом провалилось во время поездки во Францию — там оно должно было встретиться с кем-то из уехавших за рубеж диссидентов, а угодило прямо во французскую полицию. Надо было «Существо» выручать, когда оно было выпихнуто из Франции в родимые пределы, поэтому его послали работать куратором нашего же Управления в ЦК КПСС… Хитер был «Палкин» — на эту должность он периодически проталкивал ближайших блюдолизов, и они «курировали» его некоторое время, сиживали в президиумах на партийных собраниях Управления, сложив на зеленом сукне натруженные руки и устало вздыхая. Потом они возвращались в КГБ уже генералами — так случилось и с «Существом», которое ухнуло аж в кресло заместителя начальника 2-го Главка по кадрам!

Комитет хохотал до слез, удивляясь, что небо осталось на своем месте, а не рухнуло на землю, но «Существу»-то было на это наплевать. Поворочавшись немного в уюте зам. нач. главка, «Существо» опять уползло зачем-то в ЦК и вдруг вернулось уже не замом, а начальником… 5-го Управления!

«Пропойца» тоже карабкался по служебной линии вверх и, странное дело, то ли от водки, то ли от неуверенности удивительно глупел на глазах оперативного состава. Годы, когда он был руководителем многострадального 1-го отдела, были самыми трудными для большинства сотрудников: «Пропойца» уже не понимал простейших оперативных ситуаций, и ему приходилось объяснять все почти что на пальцах. Он весь, видимо, ушел в борьбу за генеральские погоны, и ничто другое его серьезно не интересовало.

Он их добился, став заместителем начальника 5-го Управления — то есть своего горячо любимого «Палкина», но пить продолжал по-старому, каким-то чудом не попадаясь. И все-таки, стоило «Палкину» уйти на пенсию, «Пропойцу» убрали в Высшую школу КГБ — на скучную, хотя и генеральскую должность. А какая в Высшей школе власть? Смех, да и только.

****

Что вспоминается о Лондоне? Занятия в Лондонском университете проходили в разных зданиях — так же, как Колумбийский в Нью-Йорке, он разбросан по городу. Чтобы побольше увидеть, я тщательно изучал карту города с вечера и ложился спать пораньше. Вставал в пять-шесть часов утра и, стараясь выбирать каждый раз новую дорогу, шел на занятия пешком, иногда далеко-далеко. Крепкую обувь и привычку ходить пешком я полюбил еще со времен наружки…

Крики газетчиков, похожие на клекот невиданных птиц, — названия могут различать только читатели, кафешки и забегаловки, странные запахи, утренний туман, левостороннее движение, которое отвергалось всем моим существом, архитектура, о которой можно было сказать — вот она, застывшая музыка…

Англия и англичане — это страна и люди, свернутые внутрь. Об их сдержанности и замкнутости написано столько, что добавить к этому что-либо невозможно. Однако я видел как-то драку зонтиками на автобусной остановке из-за очереди на автобус — дрались две женщины и довольно серьезно.

Странное лондонское метро, где билеты предъявляют не на входе, а на выходе, а людей поднимают наверх в больших клетях, похожих на шахтерские. Скуповатая «неназойливая» реклама, каменно-вежливые «бобби» — полицейские, которые все знают и, несмотря на невозмутимость, очень быстры и ловки, всегда готовы помочь. Они не бросаются, подобно нашим гаишникам, на водителя в машине с иногородними номерами, который нечаянно что-нибудь нарушил, а могут покрутить пальцем у виска и указать на незамеченный дорожный знак.