Да сгинет день... - [22]

Братья прошли под сень деревьев, где их никто не мог видеть, и Энтони сразу почувствовал себя спокойнее.

— Почему они с тобой не играют? — мягко спросил он, заранее предвидя ответ.

— Не знаю.

— Ну, так ты сам должен пойти и играть с ними. Просто подходи и играй.

— Я боюсь.

— Не глупи. Чего ты боишься? Ведь играть так интересно. На, Стив, возьми это и поиграй с кем-нибудь в своем классе. — Энтони вытащил из кармана мешочек с камешками. — И на переменах, как ты это сделал сегодня, ко мне не подходи.

Зазвонил звонок, и оба брата поспешили в классы.

На следующий день дома Стив сказал Энтони:

— Сегодня я попробовал поиграть в камушки с другими мальчиками.

— Да? — быстро отозвался Энтони. — Ну и что же?

— Они засмеялись надо мной и сказали, что я цветной, а один ударил меня линейкой и закричал: «Эй ты, готтентот, убирайся!» — Стив закрыл лицо рукой и всхлипнул: — Возьми назад твои камушки, Энтони!

И когда Стив заплакал, уткнув нос в рукав куртки, Энтони незаметно выскользнул из дома. Выбирая самый уединенный путь, чтобы не встретить кого-нибудь из друзей, он вышел из городка в вельд.

По дороге он припомнил слова, которые сказала ему однажды мать:

«Мой дорогой мальчик, если кто-нибудь заявит тебе что-либо подобное, помни — это слова глупого человека, а не слова бога...»

— Но, мамочка, они всегда будут говорить так Стиву, — громко воскликнул Энтони, — а значит, они всегда будут говорить так и мне.

Солнце село, и он пошел обратно домой.

— Почему все так несправедливо, почему у меня брат цветной? — в отчаянии твердил он. — Из-за него меня тоже теперь считают цветным.

Дни шли, и положение становилось все хуже. Очень скоро мальчики в школе обнаружили, что дразнить Стива Грэхема — интересное занятие: он всегда испуганно убегал от них или заливался слезами, а что может быть для детей лучшим развлечением, чем травить своего несчастного товарища?

Жизнь Стива стала невыносимой; если звонок на перемену был для других сигналом к веселью, для него он означал десять минут адских мук.

Долго продолжаться так не могло. Дети стали дома рассказывать своим родителям, как интересно дразнить сына Грэхемов, и те не замедлили явиться к директору.

— К сожалению, я не могу больше терпеть, чтобы мой мальчик учился в одном классе с цветным!

— Как вам нравится, цветной ходит в школу для европейцев!

— Разве вы ничего не можете с этим поделать, мистер Томас?

Не пощадили и Энтони. Как только младший брат попал в расставленные сети, старший тоже запутался в них. Не помогла и слава, окружавшая Энтони после того случая, когда он спас жизнь Бобу Шорту.

— Я этого не потерплю. Если ребенку Грэхемов вместе с его старшим братом не будет приказано покинуть школу в течение недели, я забираю своих троих детей и посылаю их в частный пансион куда-нибудь в другой город.

— Мой сын в одном классе с Энтони Грэхемом! Его мать цветная — значит, и он тоже цветной! Так вот, мы, родители, твердо заявляем: оба Грэхема должны покинуть школу.

Мнения работников школы по этому вопросу разделились. Самому мистеру Томасу было очень нежелательно, чтобы Энтони ушел из школы, и он долго ломал себе голову как поступить.

Давление, однако, оказалось слишком большим, а городок слишком маленьким.

XV

Стив не посещал школу уже в течение месяца, когда Энтони передали распоряжение, чтобы он в тот же день после уроков зашел в кабинет директора.

Обрывки разговоров дошли до Энтони еще на спортплощадке, и теперь, ожидая конца уроков, он терзался самыми худшими опасениями. Перед ним, видимо, стоит серьезный вопрос: ограничится ли школьное начальство одним Стивом, или и ему тоже придется покинуть школу?

Утро было душное. Энтони сидел и раздумывал, что произойдет, почти не обращая внимания на учительницу, как вдруг услышал завывание южного ветра и, выглянув в окно, увидел на спортплощадке бешеные вихри пыли.

Стало совсем темно, зажгли свет, и за оглушительным воем бури голос учительницы был едва слышен; детям приказали сидеть спокойно и читать, пока не уляжется ветер. Но Энтони никак не мог сосредоточиться: раскрытая книга расплывалась перед глазами в неясное пятно, словно пыль за окном...

Школьные занятия подходили к концу; шторм утих. Энтони медленно направился к кабинету директора. У двери он остановился. Настроение у него было ужасное: просто жить не хотелось. Но наконец, набравшись решимости, он сжал зубы, постучался и вошел.

Несколько секунд мальчик пристально смотрел в слегка ввалившиеся, воспаленные глаза старого директора; затем тот поднялся из-за письменного стола и подошел к нему. Положив большую жилистую руку на каштановую шевелюру Энтони, мистер Томас вручил ему письмо к отцу и сказал:

— До свиданья, мой мальчик, да поможет тебе бог.

Бесконечная жестокая тишина заполнила комнату; ее нарушили только шаги Энтони; он поспешил уйти, даже, не оглянувшись, не попрощавшись с директором.

Дома мальчик уселся на веранде и стал ждать, когда мать вернется из магазина. Бесцельно смотрел он в пространство и даже не заметил, как на небе снова начали собираться тучи.

Вспышка молнии осветила огромные свинцовые облака, тяжело плывущие к зениту; причудливые дрожащие круги замерцали на горизонте, прогремел гром.