Да сгинет день... - [12]

Те немногие цветные, вроде семьи Карелсов, с которыми Мэри после замужества прекратила знакомство, разумеется, были настроены недружелюбно.

— Так ей и надо, — заявила миссис Карелс. — Вообразила, что она белая, и задрала нос. — Эти слова миссис Карелс выражали чувства всех остальных.

А в гостинице «Орел» миссис Гундт торжествовала вовсю. Уж теперь-то она сможет отпарировать любые насмешки мужа.

— Сколько раз ты корил меня за то, что я не могу родить тебе сына. Отчего же ты не женился на цветной? Сейчас у тебя барахталось бы в грязи сколько угодно коричневых чертенят.

Гундт промолчал. Связь с Мэри, «испаночкой», была самым романтическим событием в его жизни. И вот теперь эта скелетина Раби, сама того не ведая, заставила его почувствовать себя не кем иным, как преступным любовником цветной женщины, жены своего бармена, наплодившей черных выродков. Если бы Раби знала всю правду!

Он пошел в бар и вернулся с бутылкой и стаканом в руке.

— Когда ты последний раз выпивала? — спросил он.

Не зная, что и подумать, Раби недоверчиво смотрела, как Гундт наливает в стакан водку.

— Ты заслужила немного шнапса, на — выпей, — сказал он с усмешкой, озадачившей ее.

Гундт оставил стакан с водкой на столе и вышел из комнаты.

А рано утром на рынке среди домашних хозяек шли разговоры на ту же тему.

— Очень любопытно, неужели и сейчас эта Грэхем станет выдавать себя за европейку? — обратилась миссис Феррейра к миссис Мак-Грегор.

— Теперь это будет довольно трудно, когда у нее цветное дитя на руках. Уж наверняка ребенок кофейного цвета — две порции кофе, одна порция молока,— изрекла миссис Мак-Грегор с нарочитым презрением. Глубоко в душе ее таился страх. Ведь если она проявит к Мэри Грэхем что-либо, кроме злобной антипатии, это может выдать мрачную тайну ее собственного нечистокровного происхождения.

— Вы говорите, по-вашему, он должен быть кофейного цвета. Да разве вы до сих пор не видели ребенка? — спросила миссис Феррейра.

— Конечно, не видела. Я ведь не общаюсь с этой женщиной, — высокомерно заявила миссис Мак-Грегор. — А вы его видели?

Незадолго перед тем миссис Феррейра по дешевке купила коробку папайи[4] и предложила поделиться ею с миссис Мак-Грегор. Но та отказалась, заявив, что ей нужно две коробки: для своих детей она на фрукты не скупится.

Миссис Феррейра нашла теперь случай отомстить.

— Видела ли я ребенка? — ответила она. — Нет, не видела и не имею ни малейшего желания видеть. Я ведь не живу бок о бок с этим семейством, как вы.

Несколько дней спустя на одном из окон дома миссис Мак-Грегор, выходящих на улицу, появилась надпись «Сдается», а в конце месяца у дверей остановился грузовик. Когда мебель выносили на улицу, Энтони стоял рядом с Янни, Томми и Вилли.

К ним подошел Джой Мак-Грегор.

— Мы уезжаем отсюда, — сказал он.

— Почему?

Джой отозвал в сторону Томми, Вилли и Янни; в то время как он шептал им что-то на ухо, мальчуганы смотрели в сторону Энтони.

Энтони не понимал, в чем дело. У его друзей какой-то секрет, которым они не хотят с ним поделиться.

Потом Джой повернулся, посмотрел на Энтони и хихикнул.

Что такое они про него говорят? Энтони подошел к мальчикам. Джой сразу замолчал, но на лице его играла дерзкая насмешливая улыбка.

Энтони посмотрел на товарищей, ожидая увидеть на их лицах сочувствие, но не нашел его.

Если бы Джой заговорил или сделал вызывающий жест, Энтони тут же ударил бы его. Но ребята спокойно стояли и молчали.

Энтони быстро отвернулся, стараясь скрыть набежавшие на глаза слезы.

Дом Мак-Грегоров пустовал в течение трех месяцев, несмотря на то, что несколько семей, живших в гостинице, нуждались в жилище. Но однажды утром в субботу, сидя на веранде и штопая Стиву носочки, Мэри увидела, как цветной инженер-строитель Зюйдман со своей женой осматривают дом.

Зюйдманы — приличные, уважаемые люди. Они будут хорошими, спокойными соседями, получше многих европейцев.

Мэри подумала о своем полном одиночестве. Никто никогда не заходил к ним. Ей хотелось пойти и поговорить с Зюйдманами, хоть разок побеседовать с людьми. Ведь кроме как с продавцами да посыльными она почти ни с кем никогда не разговаривала.

Но тут взгляд ее упал на маленького сынишку Зюйдманов, который, весело улыбаясь, катался, усевшись верхом на калитке. Ноги у него были хоть и босые, но чистые, а белые зубы резко выделялись на темном лице. И этот мальчик будет товарищем ее Энтони? Нет, никогда! Зюйдманы повернулись в ее сторону, но Мэри тут же скрылась.

Потом дом осматривали Томпсоны, и Мэри с надеждой наблюдала за ними. О мистере Томпсоне она знала достаточно: он работает стрелочником на железной дороге, пьет запоем, а когда выпьет, ругается последними словами; судья даже оштрафовал его за оскорбление жены.

Но несмотря ни на что, Томпсоны все же белые, и потому, увидев вскоре, как они с семеркой грязных непослушных детей въезжают в дом, Мэри вздохнула с облегчением.

IX

Время шло, и дружба Боба Шорта и Энтони крепла с каждым днем. В школе оба мальчика пользовались всеобщей любовью и считались неразлучной парой. В спортивных занятиях они шли наравне. На уроках Энтони всегда был одним из первых, да и Боб не слишком от него отставал.