Да, господин министр - [17]

Зато мне не составило большого труда исчерпывающе проинформировать сэра Хамфри и Бернарда о прошлом Чарли. Очень интересный человек. Страстно увлекался политической экономией. Ни в чем не терпит соперничества.

– Тогда все в порядке, – облегченно вздохнул Бернард.

– Почему «тогда»? – поинтересовался я.

– Мне кажется, Бернард хотел сказать, – пришел ему на помощь сэр Хамфри, – что господин президент должен уметь себя вести, раз он учился в английском университете… пусть даже и в ЛЭШе…

Никак не пойму, намеренно он меня оскорбляет?

 – …Да, кстати, господин министр, – продолжил он. – Вы сказали «интересный», надеюсь, не в политическом смысле?

– И в политическом тоже. С Чарли нельзя предугадать, как все обернется. Он из тех, кто входит в турникет последним, а выходит из него первым.

– Нет твердых убеждений? – уточнил сэр Хамфри.

– Конечно, нет! Чарли по-настоящему предан только одному человеку – самому Чарли.

– А-а… понятно. Политик.

Полагаю, это была шутка. Иначе Хамфри никогда бы не позволил себе подобную грубость. Впрочем, иногда он, по-моему, говорит вполне серьезно, хотя и утверждает, что пошутил. На этот раз мне удалось поставить его на место, прибегнув к его же собственной коронной фразе.

– Очень остроумно, Хамфри, – язвительно произнес я. – К тому же, поскольку Чарли пробудет у нас всего два дня, он вряд ли сможет причинить много вреда.

Однако сэра Хамфри мое объяснение почему-то не успокоило.

– Не забудьте, господин министр, – заявил он, – настаивали на его приглашении вы, а не я.

– Извините, Хамфри, мне еще надо поработать с корреспонденцией, – сказал я, изо всех сил стараясь скрыть внезапное раздражение.

– С вашего позволения, господин министр, – не унимался он, – я был бы вам крайне признателен, если бы вы прежде ознакомились со справкой по нашей африканской политике. – Он протянул мне увесистое досье.

– Нет уж, благодарю. Не вижу в этом никакой необходимости, – сказал я.

– Прекрасно, – обрадовался он. – По-моему, было бы крайне досадно, если бы незначительная путаница в африканской терминологии привела к нарушению и без того шаткого баланса сил между, скажем, ФРОЛИНА и ФРЕТИЛИН, вы согласны? – Понимая, что здесь он меня подловил, Хамфри продолжал развивать успех. – Я имею в виду, что если новый президент больше тяготеет к ЗАПУ, чем к ЗАНУ, то КАРЕКОМ и КОРЕПЕР, возможно, потребуют вовлечения ГРАПО, а это неизбежно возродит старую склоку с ЭКОСОС и ЮНИДО, что, в свою очередь, приведет к новой вспышке противоречий между МБРР и ОЭСР… И как в таком случае прикажете поступать ПЕВ?

(ФРОЛИНА – французский акроним Фронта национального освобождения Чада; ФРЕТИЛИН – Революционный фронт за независимость Восточного Тимора; ЗАПУ – Союз африканского народа Зимбабве; ЗАНУ – Африканский национальный союз Зимбабве; КАРЕКОМ – Средиземноморский общий рынок; КОРЕПЕР – Комитет постоянных представителей Европейского сообщества; ЭКОСОС – Экономический и Социальный Совет ООН; ЮНИДО – Организация Объединенных Наций по промышленному развитию; МБРР – Международный банк реконструкции и развития; ОЭСР – Организация экономического сотрудничества и развития. ГРАПО вряд ли имеет прямое отношение к теме обсуждения, поскольку это испанский акроним антифашистской революционной группы «Первое октября».

Не исключено, что сэр Хамфри намеренно пытался запутать своего министра. – Ред.)

Единственное, что я понял из его шифровки, – это ПЕВ (правительство Ее Величества. – Ред.). Расчет Хамфри был точен. Нарочито небрежным тоном, как бы делая ему одолжение, я сказал, что в таком случае мне, возможно, удастся выкроить время на ознакомление с досье.

– До встречи в поезде, – откланялся он и гордо удалился.

Боюсь, этот раунд он выиграл по всем очкам.

Затем Бернард напомнил мне, что я опаздываю на заседание парламента. Но корреспонденция в корзинке «для входящих», казалось, перешла на самовоспроизводство.

– Ну а это? – беспомощно развел я руками. – Что мне делать с этим?

– Господин министр… – сказал он и выразительно стрельнул глазами на корзину «для исходящих».

Поняв, что иного выхода все равно нет, я поднял всю кипу писем из одной корзины и торжественно переложил ее в другую.

При этом мною овладело странное чувство – вины и облегчения одновременно.

Судя по всему, Бернард одобрил мой поступок. Во всяком случае, он понимающе улыбнулся.

– Верное решение, господин министр… Как говорится, и с плеч долой.

27 ноября

То, что произошло вчера вечером, иначе, как кошмаром, не назовешь.

Кризис! Острейший кризис, который необходимо сегодня же разрешить. И во всем виноват я один. Что делать? – ума не приложу. Боже, помоги мне!

Пишу эти строки в купе ночного экспресса, с ужасом думая о предстоящем.

Но лучше все по порядку.

Сразу после голосования в парламенте Рой отвез меня на вокзал Кингз-кросс. Времени оставалось предостаточно. Я, не торопясь, нашел свой вагон, удобно расположился, заказал проводнику чай с бисквитами и уже начал стаскивать брюки, как кто-то нервно забарабанил в дверь.

– Кто там? – крикнул я.

– Бернард, – послышался голос Бернарда.

Я открыл дверь: действительно – Бернард. От волнения он тяжело дышал и непрестанно вытирал пот с лица. Таким я его еще не видел. Собственно, мне вообще никогда не доводилось видеть в подобном состоянии ни одного государственного служащего. Они всегда так удручающе невозмутимы, так безукоризненно выдержанны, что, как ни странно, ты невольно чувствуешь себя намного уверенней, когда они хоть изредка впадают в панику, как самые обыкновенные люди. Но уж если это вдруг случается, они начинают мельтешить хуже безмозглых цыплят.