Да, был - [5]
Двадцать два бомбардировщика стервятниками кружили над высотой, один за другим пикировали и методически продолжали свою адскую работу…
С ПЕРЕДОВОЙ ВО ВРАЖЕСКИЙ ТЫЛ
…От тишины, внезапно сменившей хаотический гул рвущихся авиационных бомб, Старко очнулся. Он лежал в абсолютной темноте, на сыром полу холодного погреба, лицом вниз, распластав руки и ноги, с широко раскрытыми глазами и пытался пошевелиться, но что-то давило на него и сковывало движения.
Напрягая мышцы тела, ладонями опираясь об пол, Старко, кряхтя, приподнял туловище. Груз, давивший на плечи, начал медленно сползать. Вскочив на ноги, Старко ощупал себя: не ранен, санитарная сумка на месте, фонарик, как и днем, оттягивал правый карман.
Старко вынул фонарик, нажал рычажок. Слабенький луч прыгал по стенам погреба и вырывал из темноты то красноармейские вещевые мешки и шинельные скатки, сложенные кучей, то ящики с боеприпасами. Обшарив три стены, луч уперся в потолочный свод, скользнул по нему и осветил выход из погреба, заваленный землей.
Старко подошел, навалился плечом на сырую глыбу, постучал в нее кулаком, прислушался. Земляная стена, отделяющая его от внешнего мира, поглотила звук.
Фельдшер оторопел: эдак погреб может стать могилой. Разве что перед тем, как оставить оборону, командир роты прикажет откопать вход: ведь погреб не только бомбоубежище, но и склад боеприпасов и личных вещей красноармейцев. Ждать? А что, если случилось самое страшное: налет авиации уничтожил оборону и обороняющихся? Тогда что? Медленная, ничем не оправданная смерть?
Старко упрямо тряхнул головой. Нет, пока есть силы, пока хватает воздуха, надо выбраться наружу. Хорошо бы иметь под рукой лопату, штык или, на худой конец, доску…
Подсвечивая фонариком, Старко начал тщательно осматривать содержимое погреба. Несколько цинковых коробок с патронами, ящики с гранатами и фляжка с ружейным маслом лежали отдельно. Чуть поодаль, на плащ-палатке, грудой свалены банки консервов. В двух больших картонках — галеты, термос с питьевой водой. В углу — вещевые мешки, скатки, противогазы. Переворошив шинели, Старко обнаружил две малые шанцевые лопаты в чехлах.
Вооружившись лопатой, Старко в темноте начал энергично долбить землю, завалившую выход. Через час, усталый, он сел и включил фонарик: удалось прорыть туннель длинной не более метра. «Сколько еще осталось?» — вяло подумал он и тут же сам себе громко ответил: «Сколько бы ни было — рой! Надо рыть…»
Вскоре земля пошла легче, податливее.
Наконец наступил долгожданный момент: лопата легко врезалась в грунт, ушла в пустоту. Над головой Старко появилась дыра, а в ней кусочек синего неба и малюсенькая звездочка. Несколькими ударами Старко расширил отверстие и, не выпуская из рук лопаты, выкарабкался.
Ему хотелось подняться на ноги, потянуться, расправить плечи, но то, что он увидел там, где до налета авиации была «ничейная» полоса, заставило его быстро отползти в сторону и притаиться за бесформенной глыбой земли.
На одном из бугров стояла большая грузовая машина с включенными фарами. По освещенному участку двигались люди. Двенадцать силуэтов, по два рядом, медленно переходили от кочки к кочке, изредка нагибались, поднимали с земли темные продолговатые предметы и, поднося к машине, грузили в кузов…
Минут через двадцать грузовик, пятясь, скатился с бугра, поманеврировал и, натужно гудя, остановился значительно ближе к Старко. Уже на новом участке силуэты принялись за свое занятие.
Старко лежал в оцепенении: в нескольких десятках шагов от него работала похоронная команда врага. Значит, фронт передвинулся на восток, и так далеко, что гитлеровцы рискуют освещать местность автомобильными фарами.
Постепенно могильщики приближались к бывшему переднему краю обороны. Они громко разговаривали, перекликались. Метрах в десяти от глыбы, за которой укрывался Старко, остановились двое. Включив ручные фонарики, могильщики потоптались на месте, а затем, что-то прокричав в темноту, направились к машине.
Опасность миновала. Старко пошевелился, переменил позу и уже спокойно стал наблюдать, как, закончив работу на участке, могильщики залезли в машину и та, переваливаясь с кочки на кочку, медленно-медленно поползла по полю, залитому лунным светом.
Откуда-то из темноты донесся слабый стон. Старко насторожился, присел на корточки, стал вслушиваться. Стон повторился. Он шел откуда-то снизу, из-под земли.
Фельдшер на четвереньках прополз влево. Прямо перед ним, из глубины, раздалось протяжное «О-о-о!»
Старко обеими руками обхватил глыбу, из-под которой слышался стон, навалился на нее всем телом, отвалил в сторону, направил в открывшуюся пустоту слабый луч «жучка».
На дне траншеи, по пояс засыпанный мелкими комьями земли, лежал боец. По портупейным ремням и по руке с часами Старко признал в раненом бойце Русина.
— Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант! — вполголоса окликнул его Старко.
Раненый глухо застонал. Старко спустился в траншею, подхватил командира и бережно взвалил на плечо.
В ПЕЩЕРЕ
Старко уложил Русина в глубокой воронке, вспрыснул ему противостолбнячную сыворотку. Старший лейтенант был ранен осколком в спину, потерял много крови.
В книгу лауреата республиканской премии имени Рудаки народного писателя Таджикистана Фатеха Ниязи (род. в 1914 г.) вошли роман «Солдаты без оружия» и рассказы. Роман повествует о трудовых батальонах, которые были сформированы в Таджикистане и отправлены на Урал во время Великой Отечественной войны. В рассказах, написанных по горячим следам войны, — бытовые зарисовки, яркие фронтовые впечатления, памятные встречи с друзьями и земляками на трудных военных дорогах.
Автор книги — машинист, отдавший тридцать лет жизни трудной и благородной работе железнодорожника. Героическому подвигу советских железнодорожников в годы Великой Отечественной войны посвящена эта книга.
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.
Творчество известного еврейского советского писателя Михаила Лева связано с событиями Великой Отечественной войны, борьбой с фашизмом. В романе «Длинные тени» рассказывается о героизме обреченных узников лагеря смерти Собибор, о послевоенной судьбе тех, кто остался в живых, об их усилиях по розыску нацистских палачей.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.