Да будет воля моя - [68]

Он облегчил мне задачу проникновения в его грязную тайну. Это был слишком легко. Наверное, именно это и злило меня больше всего.

Когда я попросил его разрешения сопровождать его на работу, чтобы получить представление о том, что он делает, он сразу же пришел в восторг, причем стандартным американским способом. Мысль, что я могу сделать такую же карьеру, как и он, взбодрила его. Было сразу видно, что ему стоило немалых усилий удержаться и не представить меня коллегам по работе как продолжателя своего рода.

Он показал мне свое бюро, которое сразу же напомнило мне один из полицейских участков, которые я видел в телесериалах. Бледный зеленый цвет и темно-серый — это цвета, которые всегда выглядят так, словно на них лежит слой пыли. (Чего никогда бы не допустила уборщица, которую звали Таня и которая говорила по-немецки, по-русски, по-французски — только ни единого слова по-английски.) Естественно, весь стол был уставлен фотографиями Бекки и ее улыбками с отбеленными зубами.

Томас буквально заставил меня открыть все шкафы и ящики, просмотреть папки (около сотни) и папки поменьше (еще тысячу), сесть за свой компьютер, открыть несколько программ и наговорить несколько бессмысленных фраз на его диктофон, который он хотел отдать какой-то секретарше, находившейся в комнате тремя дверями дальше, чтобы она их напечатала. Он сфотографировал меня на фоне стенки из папок и даже сидящим за его компьютером и с пальцами на его клавиатуре. Однако прежде всего он сделал одно: он дал мне четкий след к доказательствам, которые я искал. Все было так однозначно, что почти смешно, — один-единственный ящик его письменного стола, который закрывался на ключ. Я делал вид, что на меня произвело огромное впечатление количество бумаг, и задавал ему безобидные вопросы. Но когда он в какой-то момент ушел в туалет, я схватил связку его ключей и попробовал, подходят ли они к этому ящику, но открыть его мне не удалось. И тогда я понял, что вышел на правильный след.

Обедали мы в кафе, и он даже доставил мне удовольствие, заказав шоколадно-молочный коктейль — вариант диеты, потому что боялся, что я выдам его Бекки за то, что он употреблял коктейль со сливками. Я незаметно добавил более чем щедрую порцию капель слабительного, которые употребляла Бекки для облегчения желудка, и он пожаловался на горьковатый привкус сахарина, заменявшего сахар. После обеда он позвонил Бекки и сообщил, что плохо переносит диетические коктейли, потому что сейчас у него страшно бурлит в животе. Через три минуты он с искаженным лицом снова побежал в туалет. Мне было понятно, что это затянется на некоторое время.

Я нашел ключ в третьей рамке с фотографиями, которую я открыл, — между фотографией и картонной задней стенкой. То, что находилось в ящике, было в одинаковой степени как простым, так и эффективным. Это прекрасно подходило моему дяде.

Эта свинья изобрела специальный налог на постоянство, который якобы должны были платить владельцы домов во всем Орегоне, чьи дома были старше шестидесяти лет. Того, кто отказывался поменять свой старый дом на новый с лучшей энергоэффективностью, приглашали к кассе. Налог на экономную скромную жизнь — может быть, он стал бы министром финансов, если бы продал эту идею в Германию, вместо того чтобы превратить ее в процедуру «Do-it-yourself»[9].

Этот налог он выставлял в счет пожилым людям. Может быть, он специально обращался только к пенсионерам, которых считал особо законопослушными. Я нашел целый список потенциальных новых клиентов, которые были рассортированы по системе баллов: подключение к Интернету давало множество минусов, как и регулярный контакт с более молодыми родственниками. Хорошо пополняемый счет, мертвый супруг или супруга, домашние животные или хорошо ухоженные грядки с овощами на огороде давали плюсовые баллы, которые повышали привлекательность соответствующих лиц. Мне не пришлось долго думать, откуда к нему попадала эта информация, — Бекки улыбалась мне с дюжины фотографий, и улыбалась понимающе.

Этот якобы налог взимался непосредственно управлением финансов, уведомления были оформлены на обычных бланках. В качество контактного лица, естественно, выступал дядя Томас, и все телефонные номера вели в его бюро. Я постепенно начал понимать, почему он посадил свою секретаршу в комнату несколькими дверями дальше. Потому что, разумеется, счет, на который нужно было переводить деньги, не принадлежал финансовому управлению Корваллиса или штату Орегон — только одному моему дяде.

Как было сказано, он слишком облегчил мне задачу.

Я уложил все назад на свое место, скопировал для себя только систему баллов и снова закрыл ящик на ключ. Затем я положил ключ назад, поставил фотографии на их место и ответил: «Ах, как жаль», когда Томас мне с сожалением сообщил, что нам нужно ехать домой, потому что он чувствует себя плохо. Вечером мы играли в «Монополию».

На следующий день я предложил эту историю вместе со списком клиентов газете «Корваллис таймс» и получил три сотни долларов наличными в руки. Через день моего дядю перед домом ожидали шесть патрульных машин и еще больше журналистов. Я получил крепкую пощечину от Бекки, которую действительно заслужил, и с удивлением наблюдал, как разрушилось дядино состояние.