Да будет воля моя - [66]

— Ты мог бы дать мне следующую часть твоей рукописи, — говорит она.

— Правда? Ты хочешь читать дальше?

— Я должна. Пожалуйста, не говори, что ты не писал ничего больше и я теперь должна целыми неделями ждать каждую новую главу.

— Нет, книга почти готова. — На его лице улыбка борется с выражением страха. — Я правильно понимаю тебя — он тебе нравится? Или этот роман как дорожно-транспортное происшествие — страшно, но ты просто не в силах оторвать взгляд?

Она смеется, и вся ситуация уже почти забыта.

— Твой роман великолепен, Якоб. Я бы никогда не подумала, что ты умеешь так писать.

— Так? — Он заинтересованно поднимает бровь. — Такой мыльный? Такой театральный?

Он очень хорошо умеет ловить комплименты, считает она, поэтому говорит только:

— Вот именно, — и наслаждается его смущенным лицом. — Нет, глупости, я имею в виду то, что он такой жизненный. Я хорошо помню твои статьи в школьной газете. Твоя подпись стояла там, где были нужные формулировки, не только очень чистые, а очень точные, тщательно расследованные факты, и ни одного лишнего слова. Поэтому я предполагала, что мне придется читать роман в этом трезвом холодном стиле.

Он качает головой:

— Тексты для газет должны быть трезвыми и понятными. Но не романы. Романы должны быть приятными, романы должны опьянять, как коктейль, — ты должна заметить, что внутри, когда уже слишком поздно.

Дерия вздыхает:

— Мы понимаем друг друга. Если это был твой план, то он раскрыт.

— Ты ведь даже не знаешь, что будет дальше.

— Нет, но я хочу это узнать. Так когда же я получу остальное?

— Скоро, — обещает он и прячет улыбку в уголках своих губ. — Я уйду и принесу тебе еще одну главу, но я не уверен, что могу оставить тебя здесь одну. Ты действительно выглядишь не очень хорошо.

— О, спасибо, я тронута.

Он смеется, чем изрядно ее удивляет. Он не выглядит ни на день старше, чем тогда. Может быть, более зрелым, в любом случае более взрослым, но не старше.

— Я просто ужасно устала, — объясняет она. — Просплю целую ночь и стану новым человеком, обещаю. Может быть, тогда мы сможем встретиться и что-нибудь предпринять?

Она надеется, что он поймет ее правильно и заметит, насколько ей не хочется просить его уходить сейчас.

Якоб кажется немного разочарованным, но кивает:

— О’кей, так и сделаем. Разреши мне воспользоваться твоим мобильным телефоном и послать твой номер на мой новый телефон.

— Конечно, мне ведь тоже нужен твой новый номер. — Она хочет подняться, чтобы взять свою сумку, но Якоб мягко прижимает ее к постели.

— Лежи, Дерия. Иначе ты снова упадешь и тогда на сегодня от меня уже не избавишься. Это угроза, а не обещание.

— Ну ладно. Телефон лежит в моей сумке в гардеробе.

Якоб уходит и быстро возвращается. Она раздумывает, нужно ли попросить его приготовить ей что-нибудь поесть или хотя бы остаться, пока она сама приготовит еду. Но какое-то трудно определимое чувство мешает ей. Он прощается, наклоняется над нею и целует ее в лоб. Затем Якоб берет свою куртку, и, пока она еще раздумывает, что бы сказать ему, чтобы он, может быть, что-нибудь сделал для нее, он уже уходит и Дерия снова остается одна.

У нее немного кружится голова, когда она с трудом поднимается с дивана. Да, она тут же начинает сердиться на себя за свою глупую гордость. Она могла бы попросить его приготовить ей чай. Вместе с тем она рада, что он вел себя ненавязчиво. Но от чая ей придется отказаться. Она не уверена, что ей удастся без приключений добраться до кухни: удар по голове все же был сильнее, чем она раньше думала. Дерия снова опускается на подушку. Если она какое-то время отдохнет и ей удастся хотя бы на полчаса закрыть глаза, после этого ей, конечно, будет лучше.

Когда в дверь кто-то стучит, она сначала думает, что не прошло и пяти минут. Однако взгляд на часы показывает ей, что уже десятый час. Она, должно быть, проспала больше двух часов. Кто это теперь может быть? Якоб? Нет, тот бы позвонил в домофон. Ее сердце начинает колотиться, она не может решиться, идти ли ей к двери или на всякий случай притвориться, что ее тут нет.

В конце концов она слышит, как кто-то снаружи приглушенно зовет ей по имени. Это Солнце. У Дерии камень падает с души. Она с трудом поднимается, ее коленки все еще дрожат, но ей уже лучше. Она убирает теплый и ставший мокрым пакетик с петрушкой с головы. Якоб был прав, отек значительно уменьшился.

— Дерия? — слышит она еще раз голос Солнца.

— Я иду, минуточку!

Она обнимает подругу прямо на пороге. Затем, кажется, Солнце замечает, что что-то не в порядке. Она засовывает что-то в свою сумку, которую раньше держала в руке, хватает Дерию за плечи, немного отодвигает от себя, чтобы лучше рассмотреть ее:

— Дорогая, что случилось? У тебя такой больной вид.

Дерия просит ее зайти, усаживает в кухне за стол. Солнце бросает на стол свою вышитую сумку и без приглашения начинает готовить чай. Дерия старается описать сегодняшний день как можно короче.

Солнце оставляет в покое чайник и пакетики с чаем, когда Дерия рассказывает об овечьем сердце в постели и крови в туалете.

— О боже, Дерия, я ведь не имела ни малейшего понятия. Так что все становится все хуже и хуже. Именно сегодня меня здесь не было, и мне так жаль.