Д.О.П. (Департамент Особых Проектов) - [48]
– Кто это, охрана, жандармы? – спросил он.
– Вам виднее. – огрызнулся Геннадий. Выстрелы, свалившие бедолагу студента, были сделаны из автоматического пистолета – слишком уж отличался их звук от тявканья здешних «бульдогов» и гулкого грохота «Смит-Вессонов».
«…значит, «гость из будущего». Плохо дело – на сколько-то времени он их задержит, а там и жандармы подоспеют…»
– Выскакивайте в коридор и стреляйте – пусть мимо, наугад, лишь бы заставить его спрятаться. Я вас прикрою.
– Но… – начал, было, Дробязгин, но Геннадий бесцеремонно ткнул его стволом в бок.
– Пошёл, сучий потрох! Слово ещё вякнешь – завалю к свиньям!
К его удивлению, «куратор» подчинился. Но сперва он схватил висящий на вешалке плащ, принадлежащий, видимо, Виктору, и швырнул в коридор. Невидимый противник выпустил по «обманке» одну за другой три пули, и тогда Дробязгин рыбкой нырнул в дверной проём, одновременно стреляя из револьвера.
«…а недурно проделано! – вынужден был признать Геннадий. Не вслух, разумеется. – Тупица, болван, а действует весьма умело. Если что – поворачиваться к нему спиной, пожалуй, не стоит…»
В коридоре продолжали греметь выстрелы. Геннадий считал сухие щелчки автоматического пистолета – интересно, сколько у него «маслят» в магазине? Два… ещё два… потом три по плащу – итого, семь он уже выпустил, а значит, сейчас, скорее всего, расстреливает запасной магазин. Если он у него один, как у самого Геннадия…
Он схватил Виктора за шиворот, швырнул, как котёнка, как в коридор и метнулся за ним, наугад опустошая магазин «Вальтера». Краем глаза он увидел Дробязгина – тот вжался в нишу, рядом с мёртвым караульным и, стоя на четвереньках, набивал барабан патронами. Их противник высунул из-за угла коридора руку с оружием (как Геннадий и предполагал, это был большой автоматический пистолет, вроде ТТ или дожидавшегося в его саквояже «ЧеЗета») и трижды, не глядя, пальнул. Пули противно визгнули над самым ухом.
«…ещё немного – и попал бы…»
«Куратор», наконец справился с перезарядкой, и его «бульдог» активно включился в канонаду.
– Беги! На лестницу и вниз, во двор! – крикнул он Виктору. Пятясь, сменил магазин, выпустил две пули, не давая неведомому неприятелю выглянуть. И, уже заворачивая за угол, дважды выстрелил в Дробязгина – точно в середину его широкой, обтянутой чёрной морской шинелью, спины.
Выстрелы раздались где-то на верхних этажах штаб-квартиры. Я опрометью выскочил в коридор и, лишь добежав до лестницы, ведущей на второй этаж, сообразил, что кобура с «тапком» осталась в мастерской на спинке стула – я снял её, чтобы не мешалась во время работы. Пришлось возвращаться; выстрелы тем временем гремели безостановочно, и на лестнице уже грохотали сапожищами жандармы из караульной смены. Потом пальба прекратилась; я взлетел по лестнице на второй этаж и нос к носу столкнулся с Шуриком. Он был встрёпан, волосы и плечи обсыпаны штукатуркой, щёку украшает глубокая кровоточащая царапина. В руке Шурик сжимал «тапок» с затворной рамой, стоящей на задержке.
– Ты движок разбирать не начал? – выпалил он, не дав мне сказать ни слова.
– Я помотал головой.
– Отлично! Наверняка их на улице ждал экипаж. Бежим, может, успеем!..
Не буду описывать как я, сбивая пальцы, срывал внезапно заклинившую на резьбе крышку канистры, как заливал бензин в горловину бака, каким-то чудом ухитрившись не расплескать. Шурик вскочил в седло, я плюхнулся на заднее сиденье. Движок завёлся после первого же пинка по кикстартеру, и мотоцикл вынес нас через подворотню на улицу. Жандарм в распахнутой шинели шарахнулся из-под колеса и замахал рукой – «туда, туда!» Шурик крутанул ручку газа, «Днепр», взревев всеми тридцатью восемью лошадками, развернулся и с дымом жжёной резины из-под заднего колеса рванул в указанном направлении. Я сидел, ни жив, ни мёртв – вот, сейчас вывернет из-за угла ломовик или извозчичья пролётка, и полтонны тяжёлого байка (считая нас двоих) с хрустом и дребезгом впечатаются в препятствие…
Обошлось. Пролётку похитителей мы догнали через пять или шесть кварталов. Сидящий на пассажирском сиденье мужчина вскинул пистолет. Выстрелов я не слышал, но пули исправно свистели над нашими головами, и я принялся отвечать, вытянув руку с «тапком» над плечом Шурика.
Улицу наполнили испуганные крики, свистки городовых, лошадиное ржание. «Днепр» обошёл бешено несущуюся пролётку по дуге, я ухитрился, не свалившись, сменить магазин, и принялся стрелять, целя в человека на козлах, одетого в длинный, несмотря на майскую жару, кафтан и нелепую четырёхугольную шапку. После четвёртого или пятого выстрела он, взмахнув руками, сковырнулся на мостовую. Лошадь, испуганно всхрапнув, метнулась в сторону, пролётка с треском врезалась в афишную тумбу, а Шурик сделал крутой вираж, уходя от столкновения. Последнее, что я успел увидеть: две фигуры, исчезающие в ближайшей подворотне, причём первая сжимала под мышкой пачку тетрадей в ярких обложках, а руку второй оттягивал саквояж. Я вскинул пистолет – т-дах! т-дах! т-дах! Руку подбрасывает отдача, пули уходят поверх голов бегущих, выбивая фонтанчики кирпичного крошева из низкого свода. Потом – металлический щелчок, затворная рама замирает в заднем положении.
