Д'Артаньян в Бастилии - [112]

Голоса приближались, с королевой был кто-то еще. Алхимик понял, что опоздал. Он успел лишь спуститься по ступеням и плотно притворить дверь в молельню. Все кругом погрузилось в кромешную тьму.

— Но где же мой лекарь? Я оставила его в зале, — донесся до него голос Марии Медичи, приглушенный плотно затворенной дверью молельни. — Кстати, Сюффрен, я хочу поговорить с вами о нем.

Бежару показалось, что удары его сердца слышны даже на улице.

— Я слушаю, ваше величество, — проговорил другой голос.

Бежар и так бы узнал характерный вкрадчивый тон духовника королевы.

— Сегодня наш милый Бежар показался мне рассеянным. И несколько странноватым. Еще более странными были его врачебные советы. Я приписала это нервам.

Я хочу спросить: он знает?

— Он знал, на что идет с самого начала. Мы только помогаем ему осуществить его заветное желание — избавить страну от тирана.

— Вы не поняли меня, Сюффрен. Я хочу знать, не догадывается ли Бежар о ваших планах относительно его будущего… Вернее, о том, что этого будущего… его лишат.

Если он узнает — все пропало. Он просто сбежит, и мы упустим такой удобный случай… А кардинал возьмет себе какого-нибудь скромника из Сорбонны.

Мы уже упоминали, что Мария Медичи была неглупа.

Но думала медленно. Неожиданно она переменилась в лице — ее осенила следующая мысль:

— А вернее того, он донесет на нас! Без сомнения, донесет, чтобы опередить и спасти свою шкуру. И представит все дело так, словно мы просто-напросто наняли его убить кардинала.

Сюффрен не спешил прервать этот поток итальянской экспрессии. Он хорошо знал характер Марии Медичи. Бежар в темной молельне замер от страха. Он понял, что погибнет, если его обнаружат.

— Но… — неуверенно произнесла королева-мать, дав волю своим чувствам и выговорившись, — но… кажется, он не знает, не так ли, Сюффрен?

— На этот счет вы можете быть спокойны, мадам. Он ничего не подозревает, — учтиво ответил иезуит.

— И мое имя…

— Ваше имя никоим образом не будет названо.

— Ни при каких обстоятельствах, Сюффрен. Слышите, ни при каких.

Иезуит поклонился.

— Все будет исполнено, ваше величество.

Мария Медичи понемногу успокаивалась. Она прошлась по комнате, подошла к окну. Злополучный алхимик, разумеется, не мог видеть этого, зато недостаток зрительной информации он успешно компенсировал, напрягая свой слух.

— У вас есть какие-то способы влиять на него? — спросила королева-мать уже совершенно спокойно.

— Скажем так: у нас есть способы сделать его сговорчивым.

Бежар злорадно усмехнулся в темноте молельни: «Глупец, ты думаешь управлять мной при помощи бедной полоумной девочки и клочка бумаги. Анну укроет д'Эрбле, а клочок ты не получишь, иезуит».

— Но тогда чего мы или, вернее, вы — чего вы ждете? — спросила Мария Медичи.

— Новостей с театра военных действий, мадам.

— У Гастона есть армия, но я слышала, маршал де Ла Форс — дельный военачальник. Нет, наше средство против кардинала надежнее. Не стоит медлить, святой отец.

— Вы правы, мадам. Итак, вы готовы расстаться со своим врачом?

— Раз это нужно для дела. К тому же Бежар испортился. Он велит мне пить противную воду и, не пить итальянских вин.

Королева-мать помолчала. Бежару показалось, что она направляется к дверце в молельню, и он похолодел от ужаса. Но флорентинка остановилась у зеркала.

— Под каким предлогом я должна отказать ему от места, Сюффрен? спросила она, поправляя волосы.

— Он отыщется сам собой, ваше величество.

Разговор был окончен. Мария Медичи больше не хотела обсуждать эту тему, а иезуит, очень тонко чувствовавший все оттенки настроения флорентинки, всем своим видом выразил готовность откланяться, как только королеве будет угодно его отпустить.

— Вы успокоили меня, святой отец. Надеюсь, мы увидимся вечером?

Когда иезуит удалился, наступил самый страшный момент. «Только бы ей не вздумалось заглянуть в молельню», — беззвучно шептал Бежар. Королева постояла еще немного у зеркала, отступила на два шага, еще раз поправила прическу.

— Веnоnе, — сказала она удовлетворенно. — Ты еще не угасла, Мария. Benissimo.[22] И, прищелкнув пальцами, флорентийка вышла прочь.

Несколько минут Бежар прислушивался. Он хотел удостовериться, что королева-мать покинула свои апартаменты.

Он не имел права рисковать. Они могут встретиться только в дворцовом коридоре, в противном случае флорентийка поймет все. Потом он вспомнил, что так и не открыл тайник.

Странная вещь — психология человека, отнюдь не храбреца, но решительного, способного на сильные чувства.

Избежав опасности, а вернее сказать, побывав на волосок от погибели, Бежар больше не чувствовал страха. Почти не чувствовал. Он хладнокровно, словно опытный грабитель, готовился вскрыть тайник. Бежар снова приоткрыл дверь, чтобы впустить в молельню хоть немного света. Вернулся к потайной нише в стене, вынул ключ, который сжимал в кармане мокрой похолодевшей рукой, и приступил к нашариванию замочной скважины. На этот раз ему удалось довести дело до конца.

Дрожащими руками Бежар вынул ларчик (он действительно оказался невелик), закрыл дверцы ниши, потянул на себя золоченый гвоздик, вернувшийся в прежнюю позицию… Он даже нашарил впотьмах упавший стилет королевы и водрузил его на прежнее место. После этого спрятал ларец и быстро ретировался из королевской спальни, не забыв плотно притворить дверь в молельню. Беспрепятственно миновав зал для приема гостей, он повернул в галерею, вышел в маленькую приемную и покинул покои королевы, провожаемый взглядом фрейлины и командира охраны. Они посмотрели ему вслед, но при этом не было произнесено ни звука.