Д'Арманьяки - [42]

– Сожалею, сударь, – на губах Филиппа заиграла едва заметная усмешка, – но ваши сведения устарели. Четверть часа назад я убил ещё четверых.

Д'Антраг, нахмурился.

– Сударь, я капитан гвардейцев. Мне весьма неприятно слышать ваши слова, но я не могу не признать, что вы очень храбрый человек. Сдавайтесь, и клянусь честью, я гарантирую вам жизнь, а впоследствии и справедливый суд.

– Справедливый суд? – вскричал Филипп, теряя хладнокровие. – Мне хорошо знакомы суды бургундцев. Справедливость вам неведома, равно как и понятия о чести, иначе вы бы не продали Францию англичанам. Изменники, предатели, убийцы – вот слова, которых вы заслуживаете.

– Сударь, – вскричал д'Антраг, хватаясь за шпагу, но тут же, словно резко передумав, спокойнее добавил, – сдавайтесь или умрите. У вас ровно одна минута на раздумье.

– Прекрасно, – Филипп отвернулся от д'Антрага и неторопливо направился к торговцу, который прижался к перилам и с ужасом смотрел на приближающего Филиппа.

Покопавшись, Филипп вытащил кошелёк с деньгами и протянул торговцу.

– Я у вас покупаю лошадь!

– Простите, – пролепетал торговец.

– Разве вы не продаёте лошадь?

– П-продаю!

– А я покупаю! – Филипп под взглядами сотен людей, которые неотрывно следили за ним, неторопливо подошёл к жеребцу и так же неторопливо отвязал уздечку, за которую был привязан к перилам жеребец. Д'Антраг с недоумением следил за его действиями. С каждой стороны стояло не менее полусотни гвардейцев. Лишь безумец мог надеяться прорваться сквозь такие силы.

– Осторожно, он дикий, – закричал торговец.

– Прекрасно, – прошептал Филипп, гладя рукой морду коня, которую тот норовил убрать подальше, – мы с тобой одинаковые. Итак, Малыш, ты мне станешь другом?

Филипп вскочил в седло. Жеребец бил копытом землю, но никаких попыток сбросить Филиппа не предпринимал. Словно он понял, что говорил Филипп.

– Итак, что вы решили? – спросил д'Антраг. – Лошадь вам не поможет. Примите совет, сдавайтесь!

– Сожалею, сударь, но как-нибудь в следующий раз, – ответил с усмешкой Филипп, а затем, нагнувшись к шее коня, прошептал:

– Ну что, мой друг, ты готов бросить вызов стихии?

– Взять его, – раздался приказ д'Антрага.

Филипп намотал на руку уздечку и тронул коня. Жеребец подошел к противоположным перилам. Филипп развернул его и со всей силы пришпорил.

– Вперёд, Малыш! Вперёд!

Перед самым носом гвардейцев чёрный жеребец рванулся и через несколько мгновений, перемахнув через перила, полетел с моста в Сену.

Единый вздох ужаса вырвался у окружающих. Перила моста в одно мгновение буквально облепили сотни людей. Сюда прибежали и Мирианда с Коринетом. Все, все смотрели на большие круги, которые расходились в том месте, где всадник и конь ушли под воду. Одно мгновение, другое… Показалась чёрная грива жеребца, который, громко фыркая, поплыл по течению в сторону Лувра. А ещё через мгновение показалась голова Филиппа. Он обхватил шею жеребца руками. Жеребец понёс его по течению. Зрители приветствовали его появление возбуждёнными криками, полными радости, гвардейцы – проклятиями.

– Клянусь честью, – пробормотал д'Антраг, – я предпочту иметь такого врага, как де Миран, чем такого друга, как Лануа. К тому же, он во многом прав. И мне самому не по душе союз с Англией.

Странно, но, упустив преступника, маркиз выглядел совершенно довольным. И со стороны могло показаться, что он умышленно бездействовал, дав преступнику сбежать.

Мирианда Мендос, охваченная радостью, обняла Коринета.

– Что вы делаете? – поразился Коринет.

– Вы поедете со мной, – схватив его за руку, она потащила Коринета к карете.

Мирианда находилась в том лихорадочном возбуждении, которое обычно бывает с людьми обречёнными, потерявшими надежду и вновь, волею желания господа или просто счастливому стечению обстоятельств, обретшим не только её, но и нестерпимое желание жить, наслаждаться каждым мгновением жизни. О, жизнь, как ты изменчива. Отбирая надежду, ты возвращаешь её вместе с острым чувством беспредельного счастья. Кто же осмелится винить бедняжку за то, что весь путь до дворца она не умолкала ни на мгновение, восторгаясь человеком, которого она любила всё больше и больше. Она не умолкая твердила о его храбрости, отваге, о уме и многих других достоинствах, при этом часто повторяясь. Дело дошло до того, что Коринет, который сам был безумно рад счастливому спасению Филиппа, не выдержал её словообилия и, дождавшись удобного случая, выскользнул из кареты. Впрочем, он и не собирался отправляться во дворец. Он подчинился Мирианде единственно из соображения собственной безопасности. Карета с принцессами крови служила отличным прикрытием, в случае если его заметили. Странно, что Коринет подумал о себе только после того, как уверился, что Филипп в безопасности. Находясь на мосту, он даже не подумал о том, что его могут схватить. Как бы то ни было, Мирианда, поглощённая собственным разговором, ибо Мария Анжуйская лишь улыбалась, слушая её нескончаемую речь, так и не заметила, что Коринет покинул карету во время одной из остановки. Что, несомненно, доказывает, насколько сильно её занимали мысли о произошедших событиях. Она не переставала говорить даже тогда, когда они сошли с кареты. Когда они направились в свои покои, где их уже ждал обеспокоенный герцог Барский.