Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - [622]

— Да все дела, — отвечал Ван. — Суета мирская захлестнула. Никак не мог выбраться.

После приветствий Ван занял почетное местогостя, а настоятель сел за хозяина. Молоденький служка подал чай.

— Время позднее, почтеннейший благодетель, — заметил после чаю настоятель. — Заночевали бы.

С этими словами он распорядился привязать лошадь сзади и задать сена. — Если б не особая надобность, не стал бы нарушать покой святой обители, — начал Ван Сюань. — С просьбой я к вам, отец наставник. Не знаю, какова на то будет ваша воля.

— Не извольте сомневаться, почтеннейший благодетель, — заверил его Жэнь. — Готов исполнить любое ваше распоряжение.

— Я насчет сына одного моего старинного друга. Зовут его Чэнь Цзинцзи, двадцати четырех лет. Малый он смышленый и собой недурен. Правда, уж очень бойкий. Мать с отцом умерли рано. Ученье пришлось оставить. А родители его, надо сказать, рода именитого, не простые. Состояние нажили, да в опалу попали. Имущество в казну отошло. И негде ему теперь голову приклонить. Смею надеяться, вы мне не откажете, отец наставник. Ради моей дружбы с его покойным родителем я решил проводить его в вашу святую обитель, где бы он мог стать послушником. Что вы на это скажете, отец настоятель?

— Как я посмею отказать вам, почтеннейший благодетель! — воскликнул Жэнь. — Есть у меня два ученика, но такова уж, должно быть, выпала мне прискорбная доля, оба они глупы и, видно, не будет из них проку, что меня сильно огорчает. А он честный?

— Насчет малого, скажу вам правду, досточтимый наставник, будьте покойны, — заверил Ван. — Правдивый и самостоятельный. Он застенчив и робок, но золотые руки. Учеником останетесь довольны.

— Когда вы намерены его привести?

— Да он у ворот обители дожидается. И подарки скромные при нем. Прошу покорно, примите их, пожалуйста, не побрезгуйте.

— Что же вы мне раньше-то не сказали, почтеннейший благодетель! — всполошился настоятель и обернулся к служке: — Зови!

Носильщики внесли короба. Жэню вручили лист, на котором значилось:

«Кусок грубого шелку, жбан вина, пару свиных ножек, пару жареных уток, две коробки фруктов и пять лянов серебра с почтением и низким поклоном подносит ученик Ван Сюань».

В знак благодарности настоятель поспешно стал отвешивать поклоны.

— К чему вы так утруждаете себя, почтеннейший благодетель? — говорил он. — Я не заслужил столь щедрых подношений. Вы ставите меня прямо-таки в неловкое положение: мне неудобно принимать, но было бы неучтиво и отказаться.

Тут он обернулся к Чэнь Цзинцзи. Тот стоял в даосской шапке, темной шелковой рясе, сандалиях и белых чулках. Его талию стягивал сплетенный из шелковой тесьмы пояс. У него были выразительные глаза и красивые брови. Алые губы подчеркивали белизну зубов. Лицо казалось напудренным. Цзинцзи вошел и, упав на колени, отвесил настоятелю восемь земных поклонов.

— Сколько тебе лет? — спросил Жэнь.

— Я родился в год лошади.[1715] Мне только что исполнилось двадцать четыре.

Перед настоятелем в самом деле был смышленый и расторопный малый, которому он дал монашенское имя Чэнь Цзуннэй. Дело в том, что старшего ученика звали Цзинь Цзунмин, второго — Сюй Цзуншунь, Чэня поэтому назвали Цзунмэй.[1716] Ван Сюань велел внести подарки, и настоятель их принял. Служка зажег фонари. Накрыли стол. Сперва подали рис, потом вино и всевозможные закуски. Стол ломился от яств. Были тут куры и свиные ножки, гуси и утки, рыба, креветки и прочая снедь. Старец пил немного, но настоятель и его ученики по очереди подносили ему чарки. Вскоре Ван отказался от вина и, выйдя из-за стола, направился в отведенную ему опочивальню

На другой день рано утром служка принес ему таз воды. Едва он успел умыться и причесаться, как настоятель подал чаю, а немного погодя накрыл стол и опять начали угощать вином. Лошадь Вана тоже получила щедрую порцию сена. Наградили и отпустили носильщиков.

Перед отбытием Ван Сюань позвал Цзинцзи.

— Будь прилежен и старайся, — наказывал он. — Изучай священное писание и внимай поучениям отца наставника. А я буду наведываться, одежду к каждому сезону тебе привозить. — Старец обернулся к Жэню и продолжал. — А вы наказывайте его всякий раз, как перестанет слушать ваши наставления. Нерадивого ученика баловать нечего. — Ван отвел Цзинцзи в сторонку и предупредил. — Давай у меня начни новую жизнь, встань на путь праведный. К делу приобщись. А будешь еще куролесить, на меня больше не надейся!

— Даю вам слово, батюшка! — заверил его Цзинцзи.

Ван Сюань простился с настоятелем и, выйдя за ворота, отбыл верхом домой.

Так Чэнь Цзинцзи стал послушником даоса в обители преподобного Яня. Настоятель Жэнь был уже в годах. Тучный мужчина со щетинистой бородой и багровым носом, он был любитель выпить и мастак болтать, обладал зычным и раскатистым голосом. Главное его занятие состояло в приемах да проводах паломников и посетителей. Все же дела обители и большие и малые, он передал своему старшему послушнику Цзинь Цзунмину.

Как раз в то время открылся Его Императорского Величества канал, и два построенных в Линьцине шлюза помогли упорядочить орошение полей. К пристани то и дело прибывали казенные и частные корабли. И всякий почитал за долг посетить обитель преподобного Яня. Тут молились об удаче и счастье, исполняли обеты, интересовались судьбой или просто раздавали милостыню. Одни жертвовали обители серебро и рис, другие — благовония, масло, бумажные деньги и свечи, третьи — сосновые жерди и тростниковые циновки. Так обитель оказалась заваленной излишним товаром. Настоятель Жэнь направил послушников на пристань, где и была открыта лавка. Вся выручка от продажи шла в настоятелеву мошну.