Цветы и железо - [75]

Есть отчего лишиться сна!..

А вьюга мела и мела, как будто небо решило истратить на Шелонск всю зимнюю норму снега. Как-то выглядит сейчас могила «рыцаря» Адольфа Коха, оборудованная два дня назад по экстренному заданию Хельмана? Комендант ждал из Германии свою невесту и потому старательно продумал все детали. Могилу украсили березовый крест, рогатая каска, мраморная плита с надписью. Скромно? Шарлотте можно объяснить, что солдат всегда хоронят скромно, а Адольф Кох был верным солдатом фюрера. Недовольна? Нужен иной памятник? Он будет. Пожалуйста!

Петр Петрович думал о том доверии, которое оказал ему комендант Хельман, и нисколько не удивился: все это было естественно. Кому можно доверить тайну с фабрикацией могилы? Своим сородичам-немцам? А если они выдадут его, Хельмана, Шарлотте? Нет, не видать ему тогда ни Шарлотты, ни богатства, единственной наследницей которого она стала после гибели отца и брата.

Кстати, что из себя представляет невеста коменданта Шелонска? Петру Петровичу нужно явиться к Хельману по вызову. А Шарлотта соизволила прибыть сегодня утром. Наверное, удастся ее увидеть, если только она не отдыхает после утомительной дороги.

2

Калачников закутался потеплее, поднял воротник, поверх шапки повязал шарф, вначале хотел натянуть на руки шерстяные перчатки, но передумал и надел рукавицы из белой длинноволосой овчины.

Как только открыл дверь, ветер чуть не свалил с ног: хорошо, что успел вовремя схватиться за скобу. Идти было трудно: ноги глубоко проваливались в снег. Тучи низко нависали над городом, и полдень напоминал поздние сумерки, когда уже следовало зажигать огни.

К счастью, комендатура была недалеко. Отряхнувшись от снега, Калачников осторожно постучал в кабинет. Ответил мягкий женский голос по-немецки:

— Войдите!

Если бы Петр Петрович не относился предвзято к потомству покойного Коха, девушка могла произвести приятное впечатление: у нее были темные волосы, которые красиво ниспадали на черное платье; нос тонкий, аккуратный, словно выточенный; щеки смуглые, тонкой кожи. А брови — черная ниточка, не шире. Не уловил лишь Петр Петрович выражения маленьких прищуренных глаз: хитрые, жестокие или ласковые, добрые?

— Кто это, Ганс? — спросила Шарлотта, слегка подергивая аккуратными плечиками.

— Профессор селекции, — ответил с ласковой улыбкой Хельман.

— Ах, этот самый! — произнесла она лениво.

Конечно, она не поздоровалась и не улыбнулась. Этого и не ожидал Калачников: разве допустима такая слабость по отношению к народу, который вот-вот как уверял фюрер, будет побежден! Шарлотта долго смотрела ему в глаза, потом плотно сжала губы и отвернулась. Спустя минуту она уже сидела в кресле Хельмана, подперев маленьким кулачком подбородок.

— Скажи ему, Ганс, — начала она певучим голосом, — что я в этом Шелонске пробуду месяца два. В самое ближайшее время я хочу иметь свежие овощи и самые красивые здешние цветы!

— Профессор отлично говорит по-немецки, — осторожно прервал ее Хельман. — Выполнимо это, господин профессор?

Петр Петрович подумал о том, что сейчас самое время напомнить о парниках и оранжерее, ведь строить их будут военнопленные, в недалеком будущем бойцы партизанского отряда. Все надо обещать!

— Будет сделано, мадам, — изысканно вежливым тоном произнес он.

— Еще не мадам, — сухо обрезала Шарлотта.

— Прошу прощения, — тихо сказал Калачников.

— Итак, в конце февраля — овощи и цветы! — решительно заявил Хельман.

— Будут… — Петр Петрович посмотрел на Хельмана: — Позвольте просить вас отрядить военнопленных. Нужно немедленно приступать к строительству парников. Время не ждет.

Хельману в присутствии невесты хотелось показать и свой авторитет, и полноту власти, и желание сделать для Шарлотты все, вплоть до невозможного, И он произнес равнодушно:

— Да, я отдам распоряжение. Послезавтра вы получите рабочую силу.

Он небрежно кивнул головой, и Петр Петрович вышел из кабинета. Он медленно брел по сугробам и думал о том, что дела складываются не так уж плохо: придется накормить госпожу Кох огурчиками, дать ей ранние цветы, но зато будут спасены хорошие люди. «Что ж, такой обмен одобрит и товарищ Огнев», — рассуждал сам с собой Петр Петрович.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Как только Калачников вышел из кабинета, Шарлотта приблизилась к Хельману и протянула ему руку с тонкими, длинными, красивыми пальцами. Хельман нежно поцеловал кончики пальцев. Шарлотта вдруг устало опустилась в графское кресло.

— Ганс, ты очень любишь меня? — спросила она безразличным тоном, — вероятно, не в первый раз.

— Любовь, безусловно, нуждается и в признаниях. Но я их сделал очень много и готов сделать сколько угодно. Однако любовь — это и дела…

— Да, это и дела! — согласилась с ним Шарлотта. Она быстро взглянула ему в глаза и сказала без запинки: — Если это и дела, подари мне своего профессора!

— Он для тебя стар, милая! — Хельман улыбнулся.

— Ты стал циником, Ганс! — Шарлотта сердито надула губы.

Боясь, что Хельман примет ее предложение за шутку, она положила руки на его колени и стала говорить уже ласковее, глядя, ему в лицо:

— Послушай меня внимательно, милый Ганс. Недавно я перелистывала русский журнал «Огонек» — так он, кажется, называется. Там был напечатан любопытный снимок: огородное пугало с вениками в руках. Ты представляешь своего профессора селекции с вениками и на нашем огороде?