Цветы и железо - [133]
— А Петр Петрович? — еще раз спросил художник.
— Тяжелая была война, очень тяжелая! — Николай Петрович вздохнул. — Трудно говорить о гибели такого жизнелюбца, каким был Петр Петрович Калачников… Ему почти удалось выбраться: паника у немцев была страшная. Но дежурный гестапо поднял солдат, полицаев и успел прикрыть выходы из города; он приказал никого не выпускать даже с немецкими документами. Петра Петровича солдат-эсэсовец остановил уже на окраине Шелонска. Он и задержал его. Партизаны не смогли прийти старику на помощь. Фашисты посадили его в тюрьму, истязали жутко. А он им с усмешкой: «Никогда не прикоснется фашистская веревка к моей шее!» Накануне казни он проглотил какие-то ядовитые корешки. Пришли палачи, а он мертв. И на этот раз не удалось им поторжествовать! Мы сходим с вами на его могилу, я не хотел вести вас до окончания рассказа. На могиле — мраморная плита. А мне хочется, чтобы поставили памятник: Петр Петрович стоит во весь рост, он поднял полусогнутую руку, глаза у него чуточку прищурены, он что-то рассматривает: или причудливой формы плод, или диковинные цветы; смотрит — не оторваться ему.
— Замысел хороший, Николай Петрович, приеду в Москву — поговорю со скульпторами. А вы? Во время войны воевали или цветами занимались?
— Семена цветов я вручил одному старому агроному. А сам ушел на фронт. День Победы со своей будущей женой, а тогда санинструктором, встречали в освобожденной Праге. В июне сорок пятого вернулись в Шелонск, в котором после фашистов осталась, может быть, лишь одна сотая часть зданий. К счастью, старая крепость, питомник и вот этот домик уцелели… — Николай Петрович Калачников поднялся с места и предложил: — Идемте в сад, Владимир Федорович, я вам еще не все показал… — И он потянул Демина в питомник, который занимал теперь не только старую крепость, но и широко раскинулся за ее стенами.
Демин был в восторге от нового плода размером с айву, вкусом напоминавшего и яблоко, и грушу. Понравилась и роза с яркими лепестками: словно небесная лазурь расщедрилась и отдала им часть своих красок. Демин видел необыкновенные цветы и кустарники, знал, что уже есть в Шелонске и что будет в ближайшем будущем. Он ходил, смотрел и думал о том, что этот молодой садовод был прав, когда он не хотел сразу говорить о гибели отца. Старик жил в этих цветах, несших свои чудесные ароматы, жил в каждом дереве, обещавшем большой сбор плодов. Он жил в мечтах молодого агронома колхоза и опытного колхозника-селекционера, пионера, с увлечением бравшегося за посадку деревьев, и школьницы, поливающей в центре колхозного села клумбу с оригинальными цветами. Калачников — с его беззаветной любовью к людям, разве мог он умереть для людей!
Несколько дней Владимир Федорович Демин ездил по району на таратайке (от машины он отказался: несется быстро, мало времени остается для раздумья, впечатлений). Ехал и думал: хороши пришелонские места!..
Земля раскинулась на десятки километров вдоль тихой речки, только ветер изредка рябит полированную водяную поверхность. В тихую погоду она не шелохнется, стоит гладкая, что зеркальное стекло. Изредка прыгнет мелкая рыбешка, пронесется серебром над поверхностью и нырнет в воду: это спасается плотичка, или окунек от прожорливой щуки. Река вьется, как уж, меж заросших берегов. Ивовые прутья щедро раскидали свои ветви, иногда кажется, что вода течет по верхушкам ивняка, не прикасаясь к земле.
В воображении художника Демина вставали далекие картины прошлого. То он остановится на берегу речки, где-нибудь над кручей, и долго смотрит вниз, на гладь воды. Захочется вдруг ему воскресить времена семисотлетней давности, и он уже отчетливо представляет, как шли тогда шелонцы по зову князя Александра Ярославовича — в холщовых портах, подпоясанные поверх льняных рубах кушаками, в шапчонках, надвинутых на ухо, в лаптях, сделанных из бересты. А за спиной — остро отточенная коса или увесистая тяжелая дубина: один раз дашь — добавлять не нужно. Или как в семнадцатом году над господской усадьбой Иоахима Коха поверх позолоченных октябрем верхушек деревьев полощется красное знамя Советской власти, а сам бывший хозяин несется на лошадях в исподнем, он оглядывается назад. Создается впечатление, что его до смерти перепугал красный цвет!
Но клумба!.. Она не давала покоя Владимиру Федоровичу. Подходя к ней, Демин с благоговением снимал шляпу. Творческое воображение уже создало картину… Темный, в сумерках, город. На правом берегу реки — многовековая крепость с бойницами. Над ней повис далекий серп луны. Демин изобразит тот момент, когда город осветило пламя взрыва. Отблеск лег на огромную клумбу. От этого еще ярче загорелась кремлевская звезда из цветов, она очень похожа на настоящую. Под ней, на стене, слова, предупреждающие врагов — и настоящих, и будущих: «А Москве-то стоять вечно» Петр Петрович застыл правее клумбы; он стоит с поднятой над седой головой рукой — торжественный и взволнованный. Рукоплещет народ, озаренный взрывом На будущей картине Демина все сольется воедино: и ковровые цветы большой клумбы, и старик Калачников и люди на площади.
Роман посвящет русско-болгарской дружбе, событиям русско-турецкой войны 1877-1878 гг., в результате которой болгарский народ получил долгожданную свободу.Автор воскрешает картины форсирования русскими войсками Дуная, летнего и зимнего переходов через Балканы, героической обороне Шипки в августе и сентябре 1977 года, штурма и блокады Плевны, Шипко-Шейновского и других памятных сражений. Мы видим в романе русских солдат и офицеров, болгарских ополченцев, узнаем о их славных делах в то далекое от нас время.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.