Цветы и железо - [132]
Калачников присел на зеленую скамейку у акации. Он видел, как на площадку собирались девушки — заплаканные, грустные, одетые неряшливо и плохо. У некоторых на лице темнели грязные пятна. «Специально сажей выпачкались! — вспомнил он свой разговор с Кохом. — Это для того, чтобы не понравиться эсэсовцам».
Он думал о том, что нужно вернуть этим людям счастье, которого они не видели целый год. Но это пока невозможно сделать. А вот порадовать немного можно. Когда человеку бывает очень трудно, тогда даже надежда делает его счастливым.
«Вот так и сделаю!» — Петр Петрович встал и начал бродить по тропинке между акациями. Он хотел подойти к закрытой клумбе и посмотреть, все ли там сделано, как нужно, но не решился: попусту рисковать нет смысла. За бечеву, спрятанную в зелени, он потянет после взрыва, а затем воспользуется неразберихой и выберется из города.
Вот и семь часов…
Петр Петрович теперь не отходил от клумбы. Он прислушивался к каждому шороху в стороне кинотеатра.
А взрыва не было и не было…
Однако Петр Петрович даже и мысли не допускал о провале плана Сашка.
И взрыв произошел. Он был такой силы, что Петру Петровичу вначале показалось: рухнул весь город.
Здание кинотеатра в ту же минуту осело с невероятным грохотом и скрежетом, а одна стена, как легкая картонка, пролетела метра три и плюхнулась в реку.
Там, где стоял кинотеатр, теперь висело огромное облако пыли, которое начало расползаться в разные стороны.
Петр Петрович приблизился к кусту сирени, нашел спрятанный конец бечевы и с силой потянул его: соломенный мат сполз с огромной клумбы. Калачников неторопливой походкой зашагал по притихшей улице.
А перед взорами людей предстала Спасская башня Кремля, вправо и влево от нее по три зубца кремлевской стены. На ней золотистые буквы, слов: «Москве-то стоять вечно!» И все это сделано из ковровых цветов. Только буквы написаны на фанерке. Стена была бордовой, но у Калачникова не было других цветов, чтобы все выглядело более естественно. Волны ветра шевелили цветы, и людям казалось, что звезда на башне мигает немеркнущим огоньком, а стена вдруг превратилась в яркое полотнище. Поняли люди: Москве-то жить вечно, а те, кто хотели взять или разрушать ее, погребены под пыльными, дымящимися развалинами.
ЭПИЛОГ
— Вот и вся повесть, — взволнованно закончил Николай Петрович Калачников. — Вы хотели, чтобы я рассказал историю клумбы сразу же после вашего приезда, а мы потратили три вечера!
Николай передвинул на столе букет альпийских фиалок, чтобы лучше видеть гостя. Он был еще молод, этот бывший беспризорник, приемный сын селекционера: ни одной морщинки на лице, волосы густые, русые, глаза карие, живые.
— Три вечера! Это и хорошо, Николай Петрович, — горячо произнес Демин. — Я забыл про все на свете, когда слушал вас!.. Скажите, а где Петр Петрович?
Собеседник нахмурил брови, но ничего не ответил. И лишь после раздумья произнес:
— Вот и храним мы как нашу шелонскую традицию эту яркую клумбу с изображением Кремля. Конечно, Петр Петрович не имел столько времени и таких возможностей, как мы, он лишь наметил эскиз, а мы с каждой весной возвращаемся к этой картине и дорисовываем ее сотнями декоративных цветов. И часов со стрелками не было на той клумбе, и звездочка не была такой яркой. Да разве в этом дело! Главное, это была кремлевская звездочка!
— А Поленов Никита Иванович?
— Алексей Осипович Шубин превосходно справился с ролью разведчика. А освободили Шелонск — вернулся сюда, некоторое время работал в исполкоме Совета. Сейчас вышел на пенсию. Любит удить рыбу, ходить за грибами и выращивать цветы. Он слишком прост с виду. О себе рассказывает и плохо, и мало. А почитаешь его документы, посмотришь на его боевые награды — восторгаешься: нет, дорогой друг, ты не так уж прост, ты и умен, и хитер, и смел. Честь тебе и слава!
— А Таня, его нареченная дочка? — осторожно спросил Демин, боясь получить скорбный ответ.
— Татьяна Васильевна Нилина заведует у нас кинотеатром. Любит эту должность. Поругивает иногда деятелей кино за плохие картины. Чувствует себя именинницей, когда показывают удачный фильм. Мечтает о фильме «Взрыв в Шелонске» с главным героем Сашком.
— А Огнев?
— Секретарит. Если к нему зайдете, обязательно спросит: понравился ли наш район? Не вздумайте ответить неопределенно, хитрых он недолюбливает. Но и слишком не критикуйте — он много сделал. От своего он не отступится: сад должен быть в каждом колхозе и у каждого колхозника, цветочные клумбы — у каждой школы, палисадник — у каждого дома колхозника. Через три-четыре года рекомендую прилететь к нам на самолете весной, вся шелонская земля будет в цвету! Если в каждом районе будет так, скоро мы завалим города фруктами: кушайте, дорогие товарищи, на здоровье!
— Скажите, пожалуйста, как удалось восстановить картину тех легендарных дней? Я не найду других слов!
— Как видите, немало героев осталось в живых. Попали к нам и многие фашистские документы. Они и прояснили картину. Из шестисот эсэсовских офицеров — ни одного живого. Фашистский редактор там же нашел себе могилу. А фашистского прислужника — попа действительно повесили верующие — ни партизаны, ни шелонские подпольщики участия в этом деле не принимали.
