Цветы Эльби - [23]
Грустные звезды — ее глаза.
Подхватит ветерок ее песню, понесет в родные края. Нежный калган-ковыль запечалится, к земле приникнет…
— Что ж она так никогда и не вернется?
Отчего и сам не знаю, в эту минуту Пинеслу казалась мне живой, настоящей, а вовсе не сказочной.
— Ах, ачам, пока жива песня, жив человек. И не век бродить Азану меж звездами.
В безмолвии ночи плывет луна. Ничто не вечно под ней. Стареют люди и деревья. Гора становится пылинкой, река — ручейком. Все проходит.
А любовь остается…
ГОЛОС ЧАВДАРА
Поет иволга на сосеночке,
Все сосенки в лесу одинаковы,
Где-то плачет родимая матушка,
Кабы мне отыскать ее.
Из народной песни
— Мучи, а мучи, отчего этот холм называют холмом матери Чавдара?
Я оборачиваюсь, чтобы видеть лицо деда.
Он следит за моим взглядом, а глаза его изучают вершину холма, сплошь усеянную мелким гравием. Холм крут, обрывист, отвесная стена меловая и на фоне заката кажется седой.
У подножья поблескивает ручей, чуть слышно его журчанье. Ручей бормочет свою вековую песню. Знать бы, о чем он рассказывает. Вода его прозрачна и холодна, на дне белеют камни.
Дед по-стариковски снисходительно улыбается.
— Этот ручеек, может быть, единственный свидетель подвига, который совершили Чавдар и его мать, — говорит дед. — Ее звали Сайраслу-бике, что означает — гостеприимная. Слушай, я расскажу тебе о них.
…Давным-давно, неподалеку от холма стояла могучая крепость. Много лет защищала она окрестные земли от непрошеных гостей. Разумны были ее хозяева. Они хорошо понимали, что острием меча поле не вспашешь, а жатва войны — смерть.
Но глуп тот пахарь, который забывает о своем мече, и поэтому люди, жившие в крепости, были храбрыми воинами. Иначе нельзя. Лицом к врагам стояла крепость, а за спиной у нее чувашские земли.
В те времена знаменитый эмбю Чавдар был совсем еще молод и правила всем его мать Сайраслу-бике. Женщина, а мудрей иного мужчины. При ней расцветали ремесла. Гончары, кузнецы, чеканщики славились своим мастерством не только у себя на родине. Иноземные купцы делали крюк, чтобы заглянуть сюда, закупить местные изделия, а заодно разложить на базарной площади на цветастых длинных коврах и свои товары.
Сайраслу-бике знала о хитрых замыслах коварного Тохтамыша и жестокого Тимерлена, мечтавших стать владыками мира, и держала меч наготове. Ведала о делах далекой Московии, о ее князьях, копивших силу против коварных ханов.
Ласково принимала она приезжих издалека послов, гостей, знаменитых путешественников, внимательно выслушивала их рассказы о дальних странах, ученых людях.
А сын ее эмбю Чавдар меж тем мужал, вместе с ним крепла и его дружина. Когда лазутчики доносили о набегах соседних племен, посылала Сайраслу войско во главе с сыном, и враг, застигнутый врасплох, бежал.
Сказывают, в те времена замыслил Тохтамыш идти на Московию… Ночью примчался запыленный гонец с недоброй вестью и в ту же ночь ускакал на свежих конях к Москве, дабы оповестить князей. А другой всадник покинул крепость, чтобы забить тревогу по чувашским городам и селам.
Большую силу собрал Чавдар. Мужчины взяли оружие, в такое время — всяк воин. А место воина — под знаменем эмбю.
Чавдар, отважный полководец, не стал ждать, когда враг нагрянет, двинулся навстречу непрошеным гостям. В крепости остались только малые дети, женщины да старики.
Шли чуваши на супостата стройными рядами, сохраняя боевой клин — острием вперед. Гарцевал на белом коне сам Чавдар. А вокруг него — ближайшие друзья и помощники, славные баторы. На флангах пылила легкая конница, защищая отряд от внезапного нападения.
На этих лугах, кивнул Ендимер, и сошлись два войска — Чавдара и Тохтамыша. Страшная была битва. От топота копыт дрожала земля, звон мечей летел за леса и горы, кровь убитых уже не принимала земля… Силен был враг и хитер. Стало ему известно, что мудрый старый цинбю, возглавлявший легкую конницу, погиб, а его место занял неопытный, но дерзкий честолюбец сербю. Конницу сербю заманили к лесу, оторвав от главных сил, и перебили начисто.
Впервые дрогнуло сердце Чавдара. Послал он в крепость вестника, просил, чтобы стар и млад укрепляли стены, готовились к самому худшему — осаде.
Ничего не ответила гонцу Сайраслу, молча отпустила его и принялась за дело. Работа шла от зари до зари.
Однажды ночью в крепости услышали конский топот, шум, крики, увидели метавшиеся на ветру огни. Услышала Сайраслу голос Чавдара.
— Мать! — кричал эмбю. — Враг торжествует. Мы прокляты богом! Юндаши мои пали в бою. Мать, открой скорее ворота. Враг висит у меня на пятках, меч его над моей головой.
Но молчала старая мать. И все боялись взглянуть ей в лицо, так скорбно было оно. Вдруг она подняла руку, и голос ее зазвенел в ночи:
— Сын мой — не младенец, но — муж! Я не узнаю его голоса. Тот, кого я слышала — не мой сын, он трус!
— Я — твой сын! — крикнул Чавдар.
— Был у меня сын, — сказала Сайраслу немного погодя, — но он не бежал от врага, как заяц, не укрывался за толстой каменной стеной. Он защищал народ и свою мать, а не просил у нее помощи. Разве не храбр он, как сокол, разве рука его не держит сабли, разве не ждут его воины на поле брани. Он — там, среди них. А тот, кто стоит у ворот, — не сын мне. Я не узнаю Чавдара!
