Цветок живой, благоуханный… - [7]

На войне как на войне, а в тылу врага вдвойне – эту премудрость Задира усвоил быстро. Времени на раздумье не было. Принимать решение приходилось сразу, единственно верное решение – иначе смерть, а погибать весной в самом конце войны, на пороге своего двадцатилетия ох как не хотелось. Командир оценил смекалистого и ловкого новичка и, когда их группа, выполнив операцию, оказалась в окружении, именно его послал для связи с главными силами, прорывавшими вражескую оборону с фронта.

– Доползи, Задира! Доложишь о нас командованию, – скорее попросил, чем приказал командир, – всем нам уйти не удастся, а тебя мы прикроем. И подобрев лицом, спросил совсем уже не по уставу:

– Ждут, поди, дома девчонки-то?

– Ждут. Мать и сестра ждут.

– Ну, значит дойдешь. Прощай… прощай, Задира, Победу встретишь за нас.

Но последних слов командира Задира уже не слышал. Под покровом темноты ему удалось выскочить из вражеского кольца, не наследив. Боевые друзья отвлекли противника на себя, дав шанс Задире уйти незамеченным. Но самое трудное новоиспеченному разведчику еще только предстояло – пробираться всю ночь по вражеским тылам, где пешком, где ползком и к утру выйти к своим с ценными сведениями. Задира по-кошачьи крался в темноте, прислушиваясь к ночным звукам. Его чуткое ухо улавливало малейший шорох, и он замирал на месте, напряженно всматриваясь в ночь.

Взошла луна, и мир предстал пред Задирой сказочно нереальным. Вдали на фоне звездного неба отчетливо проступали очертания гор. Над головой светились кроны деревьев, а трава под ногами серебрилась.

Горные вершины

Спят во тьме ночной;

Тихие долины

Полны свежей мглой, —

прошептал девятнадцатилетний разведчик знакомые со школьной скамьи строки, и ему показалось, что они родились только сейчас в его собственной душе. Тишина уже не настораживала его, а успокаивала и умиротворяла.

Не пылит дорога,

Не дрожат листы… —

продолжал шептать он как зачарованный.

Подожди немного,

Отдохнешь и ты.

Последние слова Задира, забыв осторожность, проговорил в полный голос, и сразу же из зарослей кустарника раздалась автоматная очередь. Задира мгновенно рухнул на землю и ящерицей отполз за пенек, росший на поляне. Нащупав на поясе гранату, он пришел в привычное для него боевое расположение духа. К нему вернулась способность быстро принимать решение. Оставив гранату про запас, он метнул в заросли увесистый камень, подвернувшийся ему под руку, и мгновенно, спружинив всем телом, отскочил от опасного места. Противник ответил огнем. От пня, за которым секундой раньше по-детски прятался Задира, остались одни головешки.

– Отдыхал бы сейчас на том свете, раззява! Нашел время стихи читать, – зло проворчал он на самого себя и, вскочив, метнул лимонку в густой кустарник и снова упал в траву. Раздался взрыв. Потом внезапно наступила полная тишина.

– Надо уходить. Нечего здесь отлеживаться. Всюду враг. Нашумел, дал себя обнаружить, значит, наверняка станут преследовать, прочесывать местность, – подумал Задира.

– Главное теперь выйти к озеру, – решил он и тут же возразил себе. – Выйти? Шалишь! Выйти как раз и не выйдет. Теперь только ползком на локтях, прижимаясь к земле, что называется, по-пластунски. И он пополз быстро и ловко, как ящерица, повторяя про себя слова командира как заученный урок:

– Мы рождены и летать, и ползать… и летать и ползать…

У него в голове мелькнула мысль, что ползать ничуть не легче, чем летать, а пожалуй, и потруднее. Впереди заблестела водная гладь озера.

– Вот и курорт. С прибытием, – обрадовался Задира, но, поразмыслив, сообразил, что радоваться еще рано и надо искать укрытие понадежней. Он заполз в заросли тростника, темневшие на краю озера и, сидя по горло в воде, услышал в предрассветной тишине приближающийся лай собак. Ему стало отчетливо ясно, что укрытие у него не такое уж и надежное, и шансов уцелеть на этот раз практически нет.

– Затравят овчарками. Псы натасканные, учуют и под землей. Стоп! Почему под землей? Под водой! Под водой не учуют. Выход один – отсидеться под водой, – рассудил Задира. С трудом стащив с себя намокший комбинезон, он закинул его подальше в озеро, срезав тростинку, зажал ее во рту и нырнул поглубже. Задира не помнил, сколько времени провел он в озерных глубинах, дыша через трубочку. Когда опасность миновала, его как будто кто-то вытолкнул на поверхность, и он, жадно вбирая в легкие свежий воздух, поплыл к берегу. На волнах качался его комбинезон, прошитый в нескольких местах автоматной очередью.

– С днем рождения, покойничек! Второй раз на свет народился, – с горькой усмешкой поздравил он сам себя. – А из ребят, видно, никому так не подфартило. Остались на той высотке меня прикрывать, а сами… Хватит хныкать, уже светает. Надо ползти, – приказал себе Задира. И он снова пополз. Смертельно уставший, голодный, продрогший он полз к своим по чужой неласковой земле. Каждое движение давалось ему с трудом. Кожа на локтях была ободрана и свисала клочьями, израненные кисти рук кровоточили. Когда сил уже не осталось, Задира достал из-за пояса последнюю гранату, положил рядом с собой и приготовился к своему последнему бою.