Цветок счастья - [9]

Эвелина замолчала в ожидании того, что скажет Генрих.

– А можно узнать, кто меня так аттестовал? – спокойно спросил молодой человек. – Конечно, Гвидо?

На лице Рефельд появился легкий румянец.

– Почему вы думаете, что господин Гельмар… – смущенно пробормотала она.

– Больше некому!

– Но если бы и так, то можете ли вы доказать, что ваш друг говорит неправду?

– Может быть, он и не выдумывает фактов, но умышленно придает им неправильное освещение. Больше я вам ничего не скажу, так как ненавижу сплетни и доносы.

– Вы заблуждаетесь, если считаете Гельмара способным на низкий поступок, – вступилась Эвелина за честь поэта. – Он просто проговорился, не желая причинить вам зла. Наоборот, он всеми силами старался оправдать каждый ваш поступок. О, у этого человека благородная душа, недаром он пишет такие прекрасные стихи!

– А что бы вы сделали, если бы я привел вам пример того, что Гвидо Гельмар – далеко не такая чистая, идеальная личность, как вы думаете?

– Я бы не поверила вам и ответила бы, что у всех великих людей есть враги и завистники!

Генрих слегка вздрогнул от оскорбительных слов молодой женщины, но быстро овладел собой.

– Совершенно правильный приговор! – с холодной насмешкой заметил он. – Однако мы несколько уклонились в сторону. Униженно жду дальнейшей обвинительной речи.

Тон молодого человека явно оскорбил Эвелину. Она поднялась со своего места и, с трудом подавляя гнев, ответила:

– Я не собираюсь читать вам обвинительную речь, да она бы была и бесполезной. Я хотела только сказать вам, что при личном знакомстве с вами изменила о вас то мнение, которое имела раньше. Желание моего покойного мужа для меня священно, но я не должна забывать, что мне поручено также, заботиться о счастье его дочери, что я ответственна за ее судьбу. Я боюсь связать ее жизнь с вашей, так как не уверена, что вы можете быть для нее серьезным другом и защитником.

– В таком случае вам нужно поспешить развязать узел, пока он не затянулся. Я подчиняюсь вашей воле.

Эвелина с удивлением смотрела на своего молодого родственника. Она ожидала, что Генрих начнет извиняться, просить прощения, даст обещание исправиться, а между тем он легко отказывался от невесты и от того блестящего материального положения, которое дал бы ему брак с Кетти.

– Я думала, что вы любите свою двоюродную сестру, – тихо проговорила она. – Неужели вам так легко отказаться от нее?

– Так как я вижу, что вы желаете этого отказа, то я готов…

– Добрый вечер! – вдруг прервал слова Генриха грубый мужской голос.

Молодой человек обернулся, а Эвелина, слегка вздрогнув от неожиданности, удивленно посмотрела на появившегося снизу человека.

Это был старик в костюме местных горцев. Несмотря на почтенный возраст, он держался прямо, как бы не чувствуя тяжести прожитых лет; его волосы были уже совершенно седые, но отличались густотой и блеском. В его загорелом, обветренном лице выражалась энергия и железная, несокрушимая воля. Из-под седых бровей сверкали совсем молодые, живые глаза. Платье было довольно поношено, но все же он не производил впечатления нуждающегося человека. В руках он держал альпийскую палку. Вид у старика был смелый, слегка вызывающий, будто он хотел сказать своим лицом и фигурой, что может поспорить в силе и выносливости с любым юношей.

– Ах, это вы, Амвросий! – воскликнул Генрих. – Вы, вероятно, приходили ко мне на виллу?

– Да, – ответил старик, почтительно кланяясь даме. – Я хотел сказать вам, что завтра невозможно подняться на Снежную вершину, дороги еще непроходимы.

– Я и сам так думал. Постоянные дожди совершенно размыли тропинки.

– Это и есть Амвросий, – обратился Генрих к Эвелине, – тот самый проводник, о котором я рассказывал вам. Он знает все сказки, преданья и поверья края. Благодаря ему я познакомился со злым горным духом и добрыми альпийскими феями. К сожалению, я знаю их только по рассказам Амвросия, а сам еще ни разу не встречал.

– Молодой барин смеется, а я ему рассказывал сущую правду; он сам когда-нибудь убедится, что мои слова – не выдумка, – сказал старик Эвелине.

– А вам приходилось видеть духов? – спросила молодая женщина, заинтересованная оригинальным стариком.

– Нет, я не видел, но их и нельзя видеть, их можно только чувствовать! Не всякому это дано. Господин Кронек со временем тоже узнает их! Когда-нибудь это будет! У кого такие глаза, как у молодого барина, мимо того ничто не пройдет незамеченным и неиспытанным! Он понимает то, чего другие даже и не подозревают. Я это подумал сразу, в первый же день, когда познакомился с ним.

– Вот видите, нашелся человек, который и меня оценил, – иронически заметил Генрих, обращаясь к госпоже Рефельд. – Я, значит, не совсем полное ничтожество, как охарактеризовали меня некоторые добрые души. Я в большом фаворе [1] у Амвросия, а это много значит, так как он довольно строг и требователен к окружающим его людям.

Эвелина с изумлением заметила, что грубый голос старика принимал своеобразный мягкий оттенок, когда он говорил о Генрихе, и его острые, cepыe глаза с некоторой лаской покоились на лице молодого человека. По-видимому, Генрих, действительно, одержал победу.