Цветок с пятью лепестками - [37]

— И что же скажут маги в отсутствие нашей великой хранительницы?

Никто не произнес ни слова. Никто не хотел принять на себя тяжесть решения. Никто не хотел обратиться с советом. Ведь решалась судьба царского внука в присутствии его родителей.

В какой-то степени Эстер их понимала, предыдущий раз пророчествовала сама хранительница, и что она скажет магам по возвращении, никто из них не мог знать.

А Бахман уже протискивался сквозь ряды царедворцев, и девушка поняла, что означала его улыбка: у молодого мага было решение, которое могло устроить всех.

— Великий царь, прошу соизволения говорить. Я маг Бахман из Аратты, что могут подтвердить присутствующие здесь.

Мужчина уже смог протолкнуться в первый ряд и склонил голову перед Астиагом. Царь выдержал паузу и медленно кивнул.

— Великий! Познание стихий, доступное мне, и сила богини, которую я обрел на вчерашнем празднестве, подсказывают мне, что предсказание великой Фаррин состоялось! Мальчик был избран царем, он стал царем мальчишек в земле Мидии! Для этого ему не пришлось выступать против тебя, великий властитель!

Царь повернулся и направился к трону. Усевшись, он вновь принялся рассматривать мальчика и о чем-то раздумывать. Эстер заметила, что Камбиз удерживает дочь царя от того, чтобы она не бросилась к отцу с мольбами. Слезы текли по лицу Манданы ручьем, и она прижимала ко рту руки, стараясь не издать ни звука.

Тьма пробудилась внутри колдуньи, и она поняла, что должна сделать. Прежде она только слышала об этом, такова была сила мужчин и хранительницы. Другие женщины не обладали ею. Но она знала, на что способна эта сила, и решила использовать её. Сама, без разрешения. Но разве кто-то спрашивал ее о том, хочет ли она ехать сюда и участвовать в этой мерзости? Кто-нибудь спрашивал желания у ее мужчины? Да, она готова была произнести эти слова вслух. “Ее мужчина” и его она не отдаст никому. Кто-нибудь поинтересовался у младенца, обреченного на смерть, у его матери? Спрашивает ли кто-то о желании этого мальчика, по-прежнему гордо стоящего перед троном со львами? Нет. И она свободна поступить, как считает нужно. И впредь она будет поступать именно так.

Черная нить, направляемая невидимой рукой, коснулась Астиага. “Немного милосердия великий царь, немного спокойствия”. Она чуть не потеряла сознание, ощутив весь котел страстей, бушевавших в голове царя. Ненависть, направленная на присутствующих, на свою дочь, на придворных, на своего внука. “Вот на внука не надо. Пророчество исполнилось, поищи жертву в другом месте”. Эмоции царя не стихали, но она понимала, она чувствовала, он заколебался. А Эстер вдруг почувствовала на себе два взгляда, устремленных из толпы: один изумленный и переполненный болью — взгляд отца, другой полный злобы и гнева. Она испугалась, испугалась по-настоящему и оборвала связь.

Царь Астиаг поднялся.

— Я принимаю совет магов. Пророчество свершилось. Я признаю Куруша своим внуком. Отныне он может отправиться в Персию со своими родителями.

Мандана упала на руки мужу, потеряв сознание. Мальчик оставался стоять, как и прежде гордо подняв голову и устремив свой взгляд на царя.

Правитель повернулся к Гарпагу.

— Тебя тоже ждет моя милость. Я рад, что мой внук остался жив благодаря твоей службе. Приглашаю тебя и твоего сына на пир. Все здесь присутствующие также приглашены.

Не обращая больше ни на кого внимания, царь быстро вышел в сопровождении стражи.

ГЛАВА 14. АМИТА. КИРА

Мы сидим друг напротив друга на корточках. Я очень быстро устаю так сидеть. Я не люблю так сидеть и, думаю, он это делает специально.

Мы сидим, как всегда, в полутьме, и в мерцании факелов я только иногда замечаю блеск его черных глаз под маской. Конечно, он никогда не решится показать мне свое лицо, ведь пока ему не удается добиться своего. Не удается и не удастся. Никогда.

Он приходит часто. Говорит мне слова, которые я не слышу. Слова, подобные песку на ветру. Бессмысленный шепот безымянного.

Камень у меня на груди всегда загорается желанием, когда ощущает его присутствие. Амулет чувствует возможность… исполнять и обладать. Но это ничего не значит.

Он смотрит сквозь прорези в своей серебряной маске, он ждет. Он верит, что я ослабею и решу позволить ему обратиться к камню. Никогда! Никогда этого не произойдет!

Это знаю я. Это знает он. Это знает камень. Для этого меня привязали к амулету, а амулет ко мне. Никогда не случится иного.

Он не угрожает мне. Он знает, что это бесполезно. Без меня камень убьет его в одно мгновение. Ну, может, я неправильно говорю… Но тот, кто прячется за этой маской перестанет существовать. И вся его сила, все его стихии ему не помогут. Помогут? Помогут только сокрушить его.

Он считает себя самым великим. Я никогда не забуду, как он вонзил меч в грудь последней стражницы. Помню удивление, когда она поняла, что перстень не поможет ей. Но я — это другое дело. Меня можно убить, но победить?

А, может быть, я бы тоже хотела? Моя кровь на камне? Нет, пока нет.

— Ты просто не понимаешь! Ты просто служанка! А могла бы стать госпожой! Ведь со мной перед тобой могла бы открыться вечность!

— Мне уже была обещана вечность! Самой богиней! А ты? Ты тоже бог?