Цветок на камне - [19]

Между тем по селению поползли слухи. Украли девушку или она сама сбежала от матери, которую многие считали сумасшедшей? Вездесущие ребятишки видели чужеземцев, ехавших верхом по тропинке прочь от селения. В седле одного из них сидела девушка. Она не была связана и не сопротивлялась.

Вардан не верил слухам, ибо ему было известно, сколь исступленно Асмик и ее мать ненавидели арабов, как сильно женщины были привязаны друг к другу. Юноша едва не бросился вслед за арабами, но Каринэ на коленях упросила единственного сына не совершать неразумный поступок. Что сможет сделать он один против отряда вооруженных воинов? Оставалось лишь ждать развязки и надеяться на чудо, однако Вардан боялся, что никогда не узнает правды о судьбе Асмик.

Глава 6

Камран усадил Асмик в седло и обнял ее за талию. В его крепком, мускулистом теле чувствовались надежность и сила, его уверенный голос успокаивал и внушал надежду. Девушка впервые почувствовала, как приятно бывает покоряться мужчине.

Прошло несколько часов. Мир застыл в совершенной и вместе с тем угрожающей неподвижности. Солнце клонилось к западу. Холмы и горы рассекали глубокие и длинные тени. Зубчатые вершины далеких хребтов резко выделялись на фоне светло-зеленого неба, тогда как ближайшие возвышенности лежали мягкими выпуклыми складками.

— Скоро стемнеет, — сказал Камран. — Придется сделать привал.

Асмик тяжело вздохнула. Она хотела провести жизнь в объятиях этого юноши и вместе с тем все острее ощущала, что совершила непростительную ошибку. Девушка ловила мужские взгляды, и ее лицо начинало гореть; она застенчиво опускала глаза при мысли о том, что эти люди могут посчитать ее легкомысленной и бесстыдной.

У Асмик не хватало сил попросить Камрана повернуть обратно, и она продолжала покачиваться в седле, с деланным равнодушием глядя вдаль, на окутанные вечерними облаками горы. Красный шар солнца медленно уходил за горизонт. Яркие краски неба начали угасать, сменяясь синеватыми, сиреневыми и серыми.

Камран приказал разбить палатки и развести костер. Он достал припасы, но Асмик не смогла ничего съесть. Девушка предпочла удалиться в одну из палаток, дабы побыть наедине со своими мыслями.

Асмик легла на кошму, завернулась в меховое покрывало и попыталась утешиться, думая о том, что вскоре пошлет матери весточку. Однако она знала: весть о ее судьбе станет для Сусанны смертельным ударом.

Девушка еще не спала, когда Камран приподнял полог, забрался в палатку и опустился на одно колено.

— Ветер меняется, — сказал он. — Завтра утром, а то и ночью пойдет снег.

Он посмотрел на Асмик горящими глазами, а потом осторожно коснулся ее щеки. Его пальцы были холодными и твердыми.

— Ты замерз? — спросила девушка.

— Да, немного.

Она попыталась улыбнуться.

— А мне тепло!

— Буду благодарен, если ты позволишь мне лечь под мех, — сказал Камран, при этом его голос странно дрогнул. — Лишней палатки нет, и мне придется или всю ночь просидеть снаружи, или…

Асмик несмело кивнула. Не все ли равно, что подумают другие мужчины, если она уже переступила все немыслимые границы!

Она надеялась, что молодой человек не разденется, и он действительно не снял одежды. Камран лег рядом и нежно промолвил:

— Повтори, как звали твоего отца.

— Тигран, — ответила Асмик и наивно призналась: — Я назову этим именем своего первенца. — Потом тяжело вздохнула и прошептала: — Иногда я забываю о том, что случилось с моими родными, а ведь это произошло совсем недавно!

Камран немного помолчал, а потом серьезно сказал:

— Ты не можешь представить, Жасмин, как я тебя люблю, как я благодарен тебе за то, что ты согласилась уехать со мной!

Неожиданно девушка разрыдалась.

— Я сошла с ума, и мне нет прощения, — повторяла она сквозь слезы, а после взмолилась: — Я должна вернуться обратно! Моя мать не находит себе места, она может умереть от горя. Я — единственное, что у нее осталось.

Камран осторожно обнял Асмик и принялся гладить ее волосы.

— Не разрывай мое сердце, Жасмин! Куда тебе идти? Сейчас ночь, вот-вот пойдет снег и перевал закроется. Ты сделала то, что сделала, потому что втайне желала именно этого. Не бойся, я не стану увозить тебя в Багдад, мы будем жить в Исфахане. Твоя мать — сильная женщина, она справится с тем, что случилось. Я возьму вину на себя: упаду перед ней на колени и скажу, что украл тебя, заставил уехать. Лишь бы ты себя не казнила, лишь бы не отказывалась от моей любви!

Асмик продолжала плакать, а Камран покрывал ее лицо неистовыми, горячими поцелуями и повторял все нежные слова, какие только знал.

— Какое счастье, — прошептал он, обнимая девушку, — пройдет немного времени, и я смогу назвать тебя своей женой!

Асмик не сразу поняла, где оказались его руки и что он делает, а поняв, испугалась, но лишь на мгновение, потому что это было невыносимо приятно и так кружило ей голову, что она едва не теряла сознание.

— Ты горяча, как огонь, а лепестки твоего цветка полны росы! — восхищенно произнес Камран.

Асмик не понимала, о чем он говорит, но звук его голоса был не менее сладок, чем жаркие губы, которые прижимались к ее губам. Она хотела оттолкнуть юношу, но не смогла, ослабленная недавней истерикой, опьяненная его прикосновениями и словами.