Цветок мака - [5]

— С прибытием, — невозмутимо сказал инор Лангеберг, вышедший из телепорта сразу после меня.

Довольный вид нашего мага разозлил меня еще сильнее. Вот почему такая несправедливость? Даже ему дед доверяет больше, чем мне. Но я ему еще докажу…

Выехали мы сразу же. Разговор с дедом затянулся, так что до вечера нужно было преодолеть побольше, чтобы наверстать упущенное. Тратить на дорогу больше, чем двое суток, я не собирался. Думаю, инор Лангеберг тоже. Я окинул нашего мага придирчивым взглядом. Интересно, насколько хватит этого лощеного типчика, привыкшего к комфорту и упорно пытавшегося внушить деду, что уж одну карету отслеживать будет совсем несложно. Но дед твердо ему ответил, что разбрасываться магией при орках не следует, да и никогда не знаешь, где тебе могут пригодиться магические силы. Так что наш придворный маг, как и все прочие, трясся сейчас в седле, впрочем, вид при этом имел благодушный и довольный. За столько лет придворной жизни уж что-что, а контролировать проявление эмоций, он, несомненно, научился, ворчать и жаловаться прилюдно точно не будет.

Проводники появились сразу, как мы пересекли условную границу. Радости при виде друг друга мы не испытали, с обеих сторон была лишь настороженность — многолетнюю вражду нельзя отринуть за такой короткий срок, да и неизвестно пока, сможем ли мы договориться с этим Шугратом. Впрочем, он обещал, что мы в любом случае будем неприкосновенны и покинем Степь безо всякого урона. Но расслабляться все же не стоило. Слово, данное орком врагу, вполне могло быть нарушено. Пока врагами они нас не считают, но кто знает, что будет после встречи с их вождем?

Ехать вместе с орками нам не хотелось, но от этого было никуда не деться. Если бы мы отправили их вперед, а сами двигались бы за ними, как предложил поначалу инор Лангеберг, то встречные степняки могли подумать, что мы преследуем наших сопровождающих, и напасть. Так что теперь приходилось все время быть начеку. Я бы перешел в свою вторую ипостась, в ней в компании недавних врагов было бы намного удобнее, но дед мне запретил. Он сказал, что степные жители могут воспринять это как оскорбление, как недоверие к обещанной безопасности.

Двигались мы довольно бодро, так как проводники тоже не жаждали быть с нами больше, чем необходимо. Судя по многочисленным шрамам, им не раз приходилось участвовать в стычках с нашими войсками, да и отсутствие дружелюбия явно на это указывало. На ночь мы остановились двумя лагерями, довольно близко друг от друга, но каждый со своей охраной. Я был уверен, что уж тут-то инор Лангеберг начнет капризничать и требовать условия, соответствующие его положению — магией ведь ему без крайней на то необходимости дед пользоваться запретил, а он привык к значительному комфорту во дворце, из которого почти и не выбирался. Но нет, к моему глубокому огорчению, возможности прикрикнуть на капризничающего мага у меня не появилось — он спокойно поужинал и лег, как и все, на тонкую подстилку. Спали мы чутко, не полагаясь лишь на бодрствующих, но все обошлось.

На следующий день настороженности было уже меньше, с орочьим командиром мы даже перекинулись парой фраз. Я пытался выяснить хоть немного о принятых у них обычаях, чтобы не попасть впросак при встрече с их вождем, но орк был неразговорчив и совсем не собирался читать лекцию о правилах поведения в стойбище. Короткие, односложные ответы — большего не удалось добиться даже нашим хваленым дипломатам, как ни разливались они соловьями в попытках подобрать нужную тему для разговоров. Впрочем, им и не приходилось раньше искать общий язык с дикарями — ведь никто не предполагал, что наше многолетнее противостояние с орками закончится так внезапно. Да и нас учили только допросам. Я скосил глаза на нашего проводника. Интересно, сколько бы он выдержал, примени я свое умение? Жаль, что ранее нам никогда не приходило в голову интересоваться особенностями их внутриплеменной жизни, а сейчас и не поспрашиваешь уже толком…

Так далеко я еще ни разу не забирался. Нет, рейды вглубь орочьей земли у нас были довольно частым явлением, но все они проходили не на таком уж большом расстоянии от границы — полдня-день неспешного пешего хода. А Степь в это время была хороша — сочная зелень разбавлялась яркими цветами, названий которых я не знал. Собственно говоря, из всего разнообразия растительного мира знал я более-менее только о розах, и то потому, что было это увлечением бабушки, королевы Ниалии, которое дедушка всячески поддерживал привлечением меня и моего младшего брата. И если бы все ограничивалось только зазубриванием каталогов. Мы копали, сажали, поливали, удобряли, по мере сил, конечно… Так что о розах я мог рассказывать много и достаточно долго, только в моем нынешнем окружении это вряд ли кого заинтересовало бы.

Я наклонился, не слезая с коня, и сорвал привлекший мое внимание цветок — ярко-алый, с черной серединкой, он был необыкновенно красив. Я неожиданно вспомнил, как он называется — мак. Несколькими неделями раньше их было намного больше — цвели они большими группами, ярко, празднично. Но этот был одинок — меня ждал, не иначе. Пах он солнцем, слабо, еле уловимо, нежно, как легкое дуновение ветерка. Не то что розы, чей душный, тяжелый запах я не любил с детства, мне он казался каким-то давящим, неприятно-влажным. Но зато они цвели практически все время, украшая собой дворцовый парк, да и в срезке были хороши. Да, роза — это цветок королей. Мак, конечно, тоже неплох, но его место не во дворцах, а здесь, в Степи.