Цветок безумия. - [28]

Врал. Значит, серьезно, раз даже алтырь не смог помочь.

– Сколько сам отдал за него?

– Десять. Никакого навара.

Врал. Значит, еще серьезнее.

– За пять возьму.

Надо было узнать реальную стоимость.

– Не могу, либалзон. Это же себе в убыток.

В этот раз ответил честно. Встав с корточек, я отошел к своим.

– Как думаете, стоит?

– С виду красив. А так… Продавец очень уж елейно поет, – высказался Зарук.

– Врать умет, согласен.

– Купец! – крикнул вдруг Лумм, подзывая того к себе. – Что с жеребцом?

– Я же сказал… – начал было мужик.

– Я тебя спрашиваю, – перебил Лумм, при этом поправив воротник рубахи, – что с жеребцом?

– Так я и говорю… – Купец вдруг замер, глядя на Лумма, и слегка побледнел. – Резница в ногу залезла.

– Что за резница? – заинтересовался я.

– Насекомое, – ответил Зарук. – Яйца в животных откладывает. Лошадей обычно после такого – на убой. Причем даже мясо не едят – может перейти. Людей лечат. У кого денег хватает. У кого нет – ждут, пока личинки сами выйдут. Бывает, если много личинок, так уродует, что потом рука или нога отсыхает.

– Сам вчера за девять на центральном купил… Не знал… – запричитал купец. – Алтыри говорят, что не знают, где сидит, не смогут вырезать. Говорят, если бы человек был, достали бы. Его спросить можно. А тут лошадь… К магам – дорого. Да и здесь, в Дувараке, лошадь лечить не будут. Только если в орден вести, там молодые маги могут помочь. Причем не очень дорого. Только как его вести – не дойдет ведь. Да и вылечат если… кому он потом резаный нужен будет?

– За пять возьму, – вновь предложил я купцу.

– У меня за семь прямо сейчас покупатель есть, – ответил тот.

– Элидар, не надо, – хмуро произнес Лумм.

– За восемь, – предложил я.

Купец мялся.

– Сам смотри, – и я стал разворачиваться.

– За восемь так за восемь…

Лумм зло посмотрел на меня. Я не видел, но ощущал.

Около наших лошадей терся юный проводник.

– Отец говорит, что сейчас не можем, – с ходу, даже не дождавшись разрешения, начал он. – У нас вещи в бараке. Днем не забрать.

– Приезжайте вечером. Зарук, выделишь человека, чтобы дождался их в Прибрежном квартале с ключами?

– Конечно.

– Ну, всё. К закату подъезжайте.

– Токмо к закату не успеем. Отец долго ходит, – скороговоркой ответил парень.

– Вот же!.. – Пришлось, порывшись в кармашке, выдать еще монету в полбашки. – Поедете с кучером. Не вздумайте пешком! Вас там ждут. Понятно?

– Да, сотник! – выпрямился мальчишка.

– Элидар! – окликнул Ротимур.

– Что?

– Вон еще сидит, – указал он на нищего. – Он тоже калека. Ты же их собираешь? – Он похлопал по морде купленного мной жеребца. Тот встрепенулся и фыркнул – характерный.

– Так вон как тебя подобрал, так и остановиться не могу.

– А я-то тут при чем?

– А ты на голову неполноценный.

Все вокруг заулыбались.

– Представляю себе твою будущую супругу… – парировал Ротим.

– Поехали сегодня со мной. Познакомлю, – вставая на ступеньку кареты, предложил я.

– Это с рыжей? Она у тебя на характер…

– Вы такие шутки хотя бы на людях не высказывали, – разнял нас Лумм.

– Лумм, а что у тебя на шее? Под рубахой…

– Прыщ.

– Мне такой не достанешь?

– Придет время, сам вскочит. Ты никуда не торопишься?

А на прием-то я припаздывал… Причем прилично. Пришлось ехать не переодеваясь, а лишь сменив перевязь и сняв ленту сотника с ножен.

Вот зачем меня вообще приглашали? За весь ужин было произнесено всего с десяток фраз. Женщины, в лице Исины, ее матери и какой-то их дальней родственницы, просто молчали, как им и положено. Из мужчин пытался говорить только муж этой самой родственницы. Сам плечо, как и лигранд Нимуир – брат Исины, не проронили и двух слов. Мне же весь вечер в голову лезли всякие глупости. Типа почему сын плеча – лигранд. Назвали бы липлечом. Я понимаю, сын левого плеча – лигранд. По гражданской служебной лестнице левое плечо – это высшая иерархическая ступень, не считая императора, конечно. А вот у правого плеча лишь советники, тысячники и сотники. Назвали бы его тогда миллионником. А если бы уж начали называть всех по частям тела, то и вниз надо было так же. Предплечье императора, ладонь императора, правый большой палец императора… Кто-то должен был зваться и задней частью… И остальными частями тела… В общем, развлекался я как мог.

После ужина состоялась до ужаса церемониальная прогулка с ларой Исиной. Мы под ручку ходили по саду их дома, причем передний двор от улицы отделял кованый, а значит, прозрачный для взглядов прохожих забор. А следом за нами, буквально в двух шагах, шли те самые родственники. Говорили мы соответственно о вещах несколько необычных, по крайней мере для меня: о погоде, об урожае, о новых веяниях в музыке, о том, что лататос стал более открытым и вызывающим. Ну как «говорили»… Она говорила – я слушал. Странный вечер. Расстались мы, как только солнце коснулось горизонта.

Вернулся я несколько раздосадованным. Не то чтобы я ожидал любви. Но уж точно не этикетного официоза. Несколько радовало, что в следующий раз мы встречаемся с Исиной не в доме ее родителей, а в игорном доме. А еще больше радовало, что встреча эта не завтра, а через пять дней. Как-то я поостыл в чувствах к этой ларе. Да и чувств-то, собственно, не было, несмотря на ее красоту.