Цветок асфоделя - [24]

А пока — надо идти домой и отоспаться. Подработки не должны вредить основной деятельности.

Гарри зевнула, потянулась и вышла из лавочки, поставив охрану. Пока шагала по ночному Лютному, вспоминала, что есть дома из перекуса. Макароны с тушенкой. Только их еще надо приготовить.

Под ногами крутился Мерлин, пока женщина доставала из холодильного шкафа магловскую банку тушенки и ставила воду для макарон. В мире простецов цены были ниже, чем в волшебном. Разумеется, можно было бы поискать бакалейные лавочки подальше от Косой аллеи, но на это требовалось время, которого бывшая Поттер не имела. Да и не хотела тратить. Как там говорилось в одной рекламе? Если не видно разницы…. Если она покупает продукты по умеренным ценам в магловском мире, при этом не испытывает никаких затруднений, зачем искать что-то в волшебном?

А еще надо подумать, как выполнить свою часть сделки и поговорить со Сметвиком, желательно, не привлекая внимания. Прийти в Мунго? Угу, не привлечет она тогда внимания!

Гарри слила воду, бросила макароны на сковороду к тушенке и стала поджаривать их, постоянно помешивая. Своя вариация блюда "по-флотски".

Жутко хотелось спать, тем более, ей через шесть часов уже вставать. Гарри поела, поделилась с Мерлином, который жалобно мяукал. На что женщина закатила глаза и покачала головой. И эта лоснящаяся, толстенькая тушка еще имеет совесть называть себя голодающим!

После чего рухнула в объятия постели и сразу же заснула, как отключили.

Больше всего в Лондоне Гарри нравился Парк Регента. Уголок спокойствия в самом центре человеческой суеты, живописное творение рук человеческих. Один из самых больших и старейших парков Лондона, его назвали в честь принца-регента Уэльского, по указу которого и был разработан архитектурный план парка.

Парк являл собой сочетание противоположностей. Он был предназначен для чинных прогулок английских леди и джентльменов. Об этом говорили ровные газоны, засаженные мягкой травой, аккуратные клумбы и живые изгороди, ни один листочек которой не выбивался из общей гармонии. Среди высоких деревьев затерялись лавочки с изящными, витыми рукоятями и украшениями на спинках, старинные, они выглядели как новые. Клумбы утопали в цветах, словно разноцветные фонтаны, розы и гладиолусы струились вниз из вазонов, ярким ковром тянулись по земле, впрочем, не выходя за четкие границы.

Бесконечные заросли роз самых разнообразных цветов и оттенков. От махровых красных до редких черных и льдисто-голубых. Сад королевы Мэри, про который еще в прошлом веке сочиняли веселые песенки.

Мэри, Мэри, ты упряма,

Ты все растишь свой сад…

Надо ли говорить о вложенном в песню двойном смысле. Речь в ней шла не только о сортах роз.

С тех пор сад разросся, обзавелся еще большим числом "постояльцев". Королевская семья добавляла все новые и новые сорта, делая его поистине великолепным. Запах в воздухе стоял сладкий, почти удушающий, но в некоторых частях — свежий, как от утренней росы.

Однако традиционное английское садовое благообразие соседствовало с беспечностью детских площадок, велосипедных трасс и Лондонского зоопарка, который просто обожали посещать дети. В многочисленных водоемах водились утки, которых туристы подкармливали от души. Можно было прокатиться на лодке, покормить голубей, посидеть в шезлонге на траве. А в летнее время — позагорать, но этим занимались особо смелые, из числа нынешней молодежи. Старшее поколение предпочитало тенистые аллеи, удобные лавочки. Они обсуждали еще то время, когда парк звался Мерилебон и был закрыт от посещений. Еще каких-то тридцать лет назад. Старики любили делиться воспоминаниями о прошлом с молодежью, и им не важно было, кто сидит перед ними: подростки или маленькие дети. Они рассказывали историю своей жизни так, как будто это была сказка. В Риджентс-парке отступала природная английская скованность.

Семьи же предпочитали деревья с раскидистыми кронами для традиционного английского пикника: клетчатый плед, чинные ряды тарелочек, ложечек и чашечек из специального сервиза или комплекта — в зависимости от дохода. Они располагались на участках с видом на реку или водоем и неторопливо, тихо беседовали, пока дети кормили уток или голубей. Или бросали мячик собаке.

Гарри выбирала небольшую речку, протекавшую в отдаленной от зоопарка части Риджентс-парка. Она словно делила мир на две части. На одном берегу — асфальтовая дорожка, аккуратные, чистенькие скамейки и молодые пары, влюбленные, раскрасневшиеся, смущенно держащиеся за руки. На другом — плакучие ивы, неровные заросли травы, специально оставленной неухоженной, как будто кусочек дикой природы в центре облагороженного садового королевства.

Спрятавшись под шатром ветвей ивы, Гарри вдохнула слегка морозный, как будто похрустывающий воздух. Дыхание приближающейся зимы уже ощущалось близко-близко, хотя природа сохраняла алые и золотые краски осени. Золотые косы плакучей ивы стекали в воду реки, тянулись по зеркальной поверхности, где между них, деловито покрякивая, скользили откормленные парковые утки. Вельможные, величавые, как маленькие кораблики, они не боялись никого и ничего. Как и все животные парка. Здесь можно было встретить сноровисто тащившую куда-то орешки рыжую белку, и натужно пыхтящего ежа. Ежики уже давно стали местной достопримечательностью, чуть ли не наравне с цветами и клумбами.