Цветочный крест. Потешная ракета - [2]
Отец Логгин долго бормотал, отчаянно призывая всю святую рать, могшую помочь ему в борьбе с таким сверхблудным умовредием.
– А что, отче, – дождавшись, когда отец Логгин прекратит возмущенно пыхтеть, робко спросила жена. – Можно ли в дорогу пряженцы с горохом давати? Мать моя всегда рекши: «Хороши в дорожку пирожки с горошком».
– Аз тебя не про дорогу сейчас вопрошаю, – строго осадил отец Логгин. – А про блуд противу естества: в задний оход в скотской позе срамом отца, брата, братана, сосудом да пестом.
– Ох!.. Ох!.. – молодица в ужасе закрыла лицо дланями. – Что ты, господин мой отче, да разве есть за мной такой богомерзкий грех?! Ох!.. Да и подумати о таком мне страшно, а не то что сотворити!
– Глупая жена, – рассердился отец Логгин. – Зачем же ты каитися принялась в том, чего нет? Меня, отца святого, в смущение ввела. Лжу затеяла в святых стенах? Я же тебя ясно спросил: давала ли в афедрон? Кому? Чего?
– В афедрон давала, от того не отказываюсь, а в… Господи прости!.. в задний оход не блудила!
– А что же, по-твоему, значит сие слово – афедрон?
– Сим мудреным словом отче дальний путь нарек?
– Ах, мракобесие… Ах, бескнижие… – принялся сокрушаться отец Логгин.
Молодица похлопала очами.
– Да жопа же, али ты, Феодосья, жопы не знаешь? – быстрым шепотом пояснила случившаяся рядом просвирница, или, как больше нравилось приверженцу философской мысли отцу Логгину, проскурница Авдотья. Разрешив лексическую загвоздку, Авдотья смиренно пробормотала:
– Прости, батюшка, за грех вмешательства в таинство покаяния.
– Грех сей я тебе отпускаю без епитимьи на первый раз, – милостиво согласился отче, радостный от того, что недоразумение, накликанное бесами, разъяснилось с Божьей помощью. То, что именно Бог выслал подмогу отцу Логгину, пастырю было ясно, во-первых, из звания вставшей плечом к плечу ратницы: проскурница Авдотья, по-древлему говоря, дьяконица, – особа духовного звания, а не какая-нибудь баба с пустыми черпалами, дала заслон бесоватию. Во-вторых, просвирница – вдова самого благодетельного образа, и кому, как не ей, подсобить сестре женского полу. В-третьих, – и это было самым вещим знаком, – Господь сподобил на помощь отцу Логгину, принимающему исповедь, не звонаря или пономаря, а – проскурницу, которая именно и выпекает хлебцы для причастия после требы исповедания! «Едино в трех! – воссиял отец Логгин. – Единотрижды!» Под таким научно обоснованным напором лукавый отступил. И дальше таинство исповеди пошло, как по маслу.
– Ты, значит, Феодосия?
– Аз есмь.
– А грешна ли ты, Феодосия, в грехах злых, смертных, как то: сребролюбие, пьянство, объядение, скупость, резоимание ложа бо пуповины, срамословие, воззрение с похотью, любодеяние…
Отец Логгин перевел дух.
– …свар, гнев, ярость, печаль, уныние… уныние…
Отче растопырил персты веером и по очереди пригнул их к длани – не обсчитался ли, часом, каким грехом?
– …уныние, оклеветание, отчаяние, роптание, шептание, зазрение, прекословие, празднословие…
– Погоди, батюшка, – встрепенулась Феодосия. – В празднословии каюсь. Давеча кошка по горнице игравши да поставец с места свернувши. Ах, ты, говорю аз ей праздно, дура хвостатая! Грешна!..
– «Дура» – не есть празднословие, – поправил отец Логгин. – «Дура» сиречь срамословие. За сей грех налагаю тебе сто поклонов поясных и сто земных три дни.
– Аз, отче, поклоны отвешу, только «дура» – не срамословие, хоть как! – встряла Феодосья. – Елда, прости Господи, или там манда – се срам. А «дура»? Иной раз идет баба глупая – дура дурой!
– Оно, конечно, – важно согласился отец Логгин, вспомнив утрешнюю тотьмичку с пустыми черпалами. – Но – отчасти! А за то, что спор затеваешь да в святых церковных стенах поминаешь елду, сиречь мехирь мужеский, да манду, суть лядвии женские, налагаю на тебя седмицу сухояста. Гм… Празднословие, братоненавидение, испытание, небрежение, неправда, леность, обидите, ослушание, воровство, ложь, клевета, хищение, тайнопадение, тщеславие…
– Погоди, господин мой отче, – оживилась Феодосья. – Золовка моя на той седмице на меня клеветала, клевеща, что аз ея пряжу затаскала под одр.
– То ея грех, не твой, – поправил отец Логгин. – Пусть она придет на покаяние.
Батюшка беззвучной скороговоркой сызнова перечислил грехи, вспомнил, на каком закончил, и вновь заговорил:
– Гордость, высокомудрие, укорение… Укоряла ты золовку за наветы? Нет? Добро… Осуждение, соблажнение, роптание, хуление, зло за зло.
– Чего нет, батюшка, того – нет.
Отец Логгин перевел дух и принялся за «Заповеди ко исповедующимся».
– С деверем блудила ли?
– Да у меня, отче, и деверя нет, чтоб с им блудить, – сообщила Феодосья.
– С братом родным грешила ли?
– С Зотейкой-то?
– Пусть с Зотеем, если его так кличут.
– Ох, отче, что ты речешь? Зотейка наш еще чадце отдоенное, доилица его молоком кормит.
– Так что же ты празднословишь? Не грешна, так и отвечай. А грешна, так кайся, – начал терять терпение отец Логгин. – А на подругу возлазила ли?
Феодосья задумалась.
– Когда на стог взбиралась, то на подругу взлазила, уж больно высок стог сметан был.
– Возлазила, значит, без греха?
– Без греха, отче.
Какую тайну много лет хранят обитатели огромной петербургской коммунальной квартиры? Почему так боятся открывать дверь на черную лестницу, по которой когда-то поднималась прислуга и уводили под утро «врагов народа»? Любопытство Марии, решившейся спуститься по темной лестнице на улицу, только добавило жителям коммуналки страха – в квартиру стала приходить загадочная дама в черном. Марии и ее другу Илье предстояло выяснить, зачем является дама, что она ищет в комнатах и за что сердится на жильцов?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман Елены Колядиной «Цветочный крест», вызвавший целую бурю после вручения автору премии «Русский Букер» заканчивается тем, что героиню, обвиненную в колдовстве, сжигают в срубе. Да так ли это?«Потешная ракета» – продолжение жизнеописания Феодосии Ларионовой. Только теперь она – и не она вовсе, а монах Феодосий, добравшийся с обозом до Москвы, где ждет его (ее) новая череда необыкновенных приключений…
А вы смогли бы влюбиться абсолютно безответно и до самозабвения? Вырастить огромную, ослепительную, яркую, как солнце, мечту? Любочка была не такая, как большинство жителей Земли. Но они никогда не летали, а Люба летала, сочиняла музыку, пела и мечтала… Да так, что оказалась в Москве и аж в самом Кремле…
Москва оккупирована войсками НАТО. Сопротивление продолжает лишь горстка патриотов, а, главное, в городе нет героев – отважных, сильных, готовых защищать свою Родину. Подавленные москвичи, правда, слышали о призрачном поезде метро – он отправился в путь 15 мая 1935 года, его пассажирами стали герои СССР: авиаторы, рабочие-ударники, метростроевцы. Как жаль, что это всего лишь городская легенда! Но старый генерал Краснов верит: призрачный поезд метро, полный отважных героев, уже более восьмидесяти лет мчится к станции «Стадион Народов».
Росла Люба Зефирова в городке на берегу Белого озера. Но тихие его улочки девушке не обойти, ведь она — инвалид-колясочница. И жила Люба лишь мечтой, что есть где-то другая жизнь, свободная, яркая. И вот однажды, прихватив главное богатство — тетрадку и диск с песнями собственного сочинения, выезжает Люба на коляске из дома, чтобы добраться до Москвы и сделаться там певицей. А в столице такие дела творятся! Неизвестный злодей стреляет в президента! Спецслужбы сбиваются с ног, отыскивая главную подозреваемую — некую Любовь Зефирову.
Исторический роман болгарского автора, в котором акцент смещен на фракийское (территория современной Болгарии) происхождение Спартака, о чем нам сообщает Плутарх.
Пергам… Древний, великий и богатый полис… Ныне, в это непростое время, переживает упадок — соседние полисы объединились ради уничтожения чересчур усилившегося противника. Но они совершили ужасную ошибку — начали войну, войну с народом, остановившим галатское нашествие, народом, никогда не склонявшим голову перед захватчиком! Патриотический подъем решает использовать пергамский царь, отправляя во главе собранного со всего царства войска своего сына — на схватку с самой судьбой, схватку, победа в которой, казалось бы, невозможна… Или нет?
Джон Уэсли - основатель методистской церкви в Англии. Этого человека отличала твердость духа, которая удивительно переплеталась с кротостью, смирением и рассудительностью в его характере. Неутомимый труженик, пройдя путем духовных исканий сквозь безжизненный формализм церкви и, получив наконец откровение истины, посвятил всю свою жизнь делу проповеди Евангелия и заботе об обездоленных и страждущих людях.
Иностранный легион. Здесь рискуют жизнью в колониальном аду лихие парни, которым в сущности, нечего терять. Африка, Азия, джунгли, пустыни — куда только не забрасывает судьба этих блудных сыновей Франции… Кто-то погнался за большими деньгами. Кто-то мечтал о дальних странах и увлекательных приключениях. Кто-то просто скрылся под белой военной формой от закона. Но под палящим солнцем Алжира нет ни правых, ни виноватых, ни людей чести, ни подлецов. И еще там нет трусов — потому что трусы просто не выживают среди бесчисленных опасностей, из которых состоит обычная жизнь легионеров…
Ирландский рыцарь Кормак Фицджеффри вернулся в государства крестоносцев на Святой Земле и узнал, что его брат по оружию предательски убит. Месть — вот всё, что осталось кельту: виновный в смерти его друга умрет, будь он даже византийским императором.
Среди хмурых гор Тавра стоит древний замок. Не благородный эмир или крестоносный барон владеет им, но стая свирепых разбойников, сошедшихся из разных концов земли. Но ни одному из них не уступит изгнанный из родной Ирландии Кормак Фицджеффри…