Цветочная чума - [3]

Боярский силился понять, разобраться, и в какой-то момент ему показалось, что он нашел ответ. Новая Земля… Второй дом во Вселенной… Ведь еще никто и никогда не отправлялся жить в Далекий Космос, Одра будет первым поселением вне обжитого мира. Форпост… Сумеют ли люди сохранить здесь в неприкосновенности все то, чем одарила их Земля? Ведь для себя и одарила! Иное постигается лишь в непосредственном контакте с ним. Вот здесь — иное. Как себя люди поведут? Столкнувшись с неизвестным, почувствовав себя незваными, полезут напролом и искромсают Одру, безумно впихнут в энтропийную ловушку, сами силясь выжить?.. Да, жить на далеких рубежах… Там все другое. Сохранит ли человек себя? Или — все гораздо проще, и нечего голову ломать? Обживать-то будут мертвый мир! А он беззащитен, не то что живой. Кто ocyдит, если воспользоваться правом сильного? Разве может быть какая-то мораль по отношению к камням, к воде, ветрам?! К ним — нет. Но по отношению к себе, желающему все очеловечить, — есть она! Никто не в силах точно указать: вот день и час, начальные, и с этих пор нам позволительно не только изучать, но заселять и изменять… По образу своему и своей приспособленности. Никто не скажет: мы готовы, все. В пределах дома, может, и готовы. А вне его? Как точно знать, чтобы потом не ошибиться?

Раздался гудок внутренней связи, и экран видеофона засветился. Боярский увидел встревоженное лицо Панкова, молодого стажера из группы биологов.

— Я не помешал?

— Нисколько. Что-нибудь случилось?

Несколько секунд Панков напряженно молчал, как бы подыскивая верные слова. Или просто пытался побороть волнение?

— Видите ли… Я бы хотел вам кое-что показать…

— Так за чем же дело? — подбодрил его Боярский.

— По видеофону нельзя… Ну, словом, не то будет впечатление.

Боярский сокрушенно хмыкнул. Ох уж эти стажеры! Вечно у них какие-то сенсации, невероятные открытия… Славный народ, только уж слишком шустрый… А может, это я старею?

— Ладно, заходите. Прямо сейчас. Если, конечно, срочно…

— Не то слово! Бегу! — выпалил с экрана стажер и отключил свой аппарат.

Минуты через три дверь в тамбуре щелкнула, и на пороге возник Панков. В руках бережно, точно хрупкую бумажную игрушку, вошедший держал маленький букетик цветов. Небесно-синих, похожих на фиалки.

Панков проследил за взглядом Боярского и утвердительно кивнул.

— Вот это я и хотел вам показать.

За этим крылся какой-то подвох, Боярский чувствовал. Но что же именно? Ведь цветы как цветы. Такие щемяще земные…

— Где вы их взяли? — спросил он тихо. — И почему именно ко мне?

— Я их нашел здесь. Возле звездолета. Выходил со Станции и вдруг смотрю…

— Ну-ка, расскажите все по порядку. Да не стойте посреди комнаты, садитесь!

Панков послушно сел, положив букетик к себе на колени. Мало-помалу его возбуждение начало передаваться и Боярскому.

— Ну! — не выдержал он. — Говорите же что-нибудь! Как эти цветы попали на Станцию?

— Не знаю, — пожал плечами Панков. — Они просто росли… Я сначала глазам своим не поверил, а потом подумал: ведь планета мертва и никаких цветов на ней не может быть.

— Естественно, — криво усмехнулся Боярский. — И все же…

— Да, — просто, как-то буднично ответил Панков. — Невозможно, а есть. Представляете?! Тут я к вам и побежал,

— Ничего себе сюрприз, — прошептал Боярский. — Или это сенсация, приятная во всех отношениях, или…

— Скорей всего — второе, — невесело поддержал стажер.

— Где именно они росли?

— В распределителе одного из аннигиляторов. Я не стал в других местах смотреть — может, они где-нибудь еще росли… Но эти просто нельзя было не заметить!…

В каюте повисло тяжкое молчание.

— Вот так, — наконец, без всякого выражения произнес Боярский. — Что-то, значит, изменилось… Может, почва настолько восприимчива к земным микробам? Хотя, да, ведь вы же нашли их в распределителе…

— К тому же мы прошли полнейшую стерилизацию, прежде чем покинуть звездолет… Откуда быть микробам?

— Либо планете нужен был всего крошечный толчок… — как бы рассуждая сам с собой, продолжал Боярский. — Но причем тут защитная система? М-да, ситуация…

— Что с этим делать? — Панков бережно приподнял букетик цветов.

— Что? — Боярский словно очнулся. — Действительно, что?.. А ну-ка, точно покажите, где нашли!

Он вскочил и бросился вон из каюты, увлекая за собой стажера, который от растерянности лишь крепко прижал к груди цветы, точно те, не согреваемые человеческим теплом, могли вдруг увянуть и пропасть…

Голова шла кругом. Цветы и в самом деле были! И не один, не два, а тысячи — по меньшей мере. За то время, пока Панков пробыл у Боярского, цветы проросли во всех аннигиляторах, во всех плазмотронах, покрывая постепенно мягкой, колышущейся на ветру попоной кожухи генераторов, блоков питания, тяжелые лапы станин. Очень скоро они появились и на линейном компьютере. Тот работал еще несколько минут, беспомощно мигая индикаторными огнями, и наконец отказал. Система защиты разваливалась на глазах.

Дело принимало скверный оборот. Приказав всем оставаться на рабочих местах, Боярский в сопровождении вызванного на место происшествия дежурного инженера Мвонги и начавшего тихо паниковать стажера устремился к пультовой центрального энергопункта.