Цветочек аленький - [88]

Как-то знахарка, что близ Сурожа врачеванием занимается, кумушкам местным сказки сказывала, о том, как годков этак десять назад, посреди ночи темной, к ней в избу кто-то громко стучался. Что не местные это, сразу было ясно, так как, смелостью не одаренные, они и днем к ней домой не заглядывали, боясь больно знахарки старой, что от природы крива и неказиста, за глаза ее ведьмой считая. Причитая по старчески, да Лихо поминая на каждом шагу, пошла лекарка отворять, человеку бесстрашному, который сон ее праведный потревожить рискнул. Распахнув дверь, от сырости рассохшуюся, да петлями жалобно от толчка такого всхлипнувшую, обомлела женщина пожитая, на пороге девку брюхатую увидав. Руку к знахарке роженица с силой такой тянула, помощи прося, что на миг показалось женщине, что не о родовспоможении ее молят, а о последнем желание пред смертью тяжкой. Пальцами, судорогой сведенными, живот свой чадом отяжелевший болезная так придерживала, в плоть ногтями впиваясь, словно боясь, что коль отпустит брюхо, то тут же дитя потеряет. От боли, что тело беременной рвет, уж говорить не могла пришлая, все хрипя больше, и меж всхлипов и выдохов тяжких, слова шептала, что помирает, от бремени избавиться не умея. Пожалев девчонку молодую, да боясь, что сгинет та вместе с дитем не рожденным, хватает знахарка женщину под руки в избу втаскивая. В доме, на лавку близ печи уложив роженицу, лекарка хлопотать начинает, воду на огонь ставя, до холстины чистые по всей избе отыскивая. Покуда крутилась старуха, вещи нужные отыскивая, лежала баба тяжелая молча, в калач близ тепла от печи свернувшись. Лишь по дыханию тяжелому, да судорогам, что нет-нет тело роженицы пробирали, понимала знахарка, что жива пока девка. Пять часов в горячке родовой металась пришлая, смерти как избавления прося, да под конец бредить от жара начав, разрешилась, таки, от бремени, жизнь сыну дав. Мальчонка крепкий родился, но мать искалечил, ногами вперед к свету являясь, за место того, что б с головы путь свой начинать. Но девка молодая, коли Макошь и Берегиня к ней милостивы будут, оправится, а коли нет, то ребенка старосте снести придется. Только писк новорожденного услышав, сразу в сон женщина провалилась, даже слов благодарных знахарки не сказав. Но не обиделась старушка, в колыбели рук своих, не смотря на возраст солидный все еще крепких, ребеночка новорожденного качая, удивлялась только, что не померла девчонка в родах, а лишь сомлела.

Восемь дней отварами разными отпаивала знахарка бабу заблудшую, ответы на вопросы не заданные получить надеясь, а как только решилась прямо спросить, исчезла женщина дитя с собой прихватив. И вот же в чем странность, ни как упомнить не может знахарка, доселе на память не сетовавшая, как выглядела роженица, да как назвалась. И коли бы не постель грязная, что от нее да чадца осталась, то решила б старуха, что примерещилась ей седмица минувшая.

Услыхав эти сказы, рыбак старый, что в порту Корсуна промышляет, припомнил, как в то же самое время бабу с дитем повстречал. Больно женщина плакала, умоляя старика на лодке своей по Днепру ее в Переяславль сплавить. И как рыбак не убеждал бабу дурную, что до реки еще по морю день пути идти надо, а суденышко его на такое не способно вовсе, не успокаивалась скаженная, все свое твердя. А вот дальше, как брешь в памяти старческой, толи сам повез, безопасностью пренебрегая, толи с капитаном каким сговорился, что б на борт юродивую взяли, не упомнит никак. Только знает отчего-то рыбак, что добилась, таки, баба желаемого, советами его пренебрегши!

А вот лет эдак восемь спустя опосля событий тех странных, в деревеньки близ славного города Новгорода, объявилась вдова молодая. Не одна, а с дитятей вместе. Мальчугану по виду весен десять не больше. Долговяз по ребячьи, с глазами огромными, как у телят подращенных, да с макушкой растрепанной, он забавно смотрелся бы, коль ни взгляд не по детски суровый, такой что насквозь пробирая, кажись все нутро человека встречного видит. Мать под локоть мальчишка учтиво придерживал, за плечами котомку таща, что видать по всему, весом больше самого ребенка. Местным кумушкам, что к заборам по выскакивали на пришлых поглядеть, баба та Горяной представилась, рассказав, что дома лишилась при налете хазар окаянных. Мужа любимого в набеге том потеряла, да глядишь и сама бы сгинула, коль не караван торговый, что не далече проходил. Там купец добрый, пожалел бабу с детенышем, да сбежать помог. Ныне ищет женщина селение Ивняки, что под Новгородом окопалось, там когда-то тетка ее прожила, да, небось, уже сгинула, но, коли свезет дом от нее остался, иначе некуда вдове осиротевшей больше податься. На веру слова женщины несчастной принимая, ей и дом заброшенный деревенские сыскали и с работой тяжелой по началу управиться подсобили. Та же, скупую слезу передником белым утирая, благодарностями сыпала неустанно. Но были и те, кто слова женщины пришлой под сомненья ставили, но на тех бессовестных, уже соседи шикали, мол, и так горя девке выпало, хватит душу трепать бабе попусту. В Ивняках по обжившись маленько, вдова сына в кузню отправила, подмастерьем Стужу старому прислуживать, да уму набираться, науку принимая. Никто этому не дивился, так как каждому в селение известно было, что ушли сыновья кузнецкие, войной грезя, в ратники подались. А у Стужа кузня с поры той простаивает, так как нет уж сил у наковальни стоять старику больному. На погоду суставы ломит, да хандра по осени подкатывает. Оттого помощнику дельному кузнец искренни радовался, как родного внука привечая, нахваливать пред деревенскими не уставая. Но вот, что приметно вдруг стало, это то, как похож подмастерье на мастера своего с каждым днем становится. Тут и слухи поползли змеями по деревне Ивняки, что Горяна сыну Стужевскому полюбовницей, али может даже супругой законной приходится, оттого то и не натешится никак старик с дитем ее. Может, кто и припомнил бы, что и дочь еще у кузнеца была некогда, и звалась та — Усладою, да только сплетни новые кумушки прознали, о том, что Манька — дочка мельника не мужней забрюхатила. И кому теперь интересно Сурожа с учеником его обсуждать, когда есть что полюбопытнее?