Цветные миры - [37]

Одна из наиболее занимательных бесед состоялась у Мансарта после конференции с неким «черным датчанином», прибывшим в Мейкон по приглашению Джин.

Она объяснила Мансарту, кто такие «черные датчане».

— Когда датчане владели Виргинскими островами, они, случалось, издавали указы о том, чтобы отдельных выдающихся негров считать юридически «белыми» и наделять их всеми правами датчан. На островах до сих пор живут потомки этих люден, занимающие, как правило, высокое положение.

Приехавший на конференцию гость был чернокожий, высокий человек с довольно резкими чертами лица. Прошло сто лет с тех пор, как датское правительство, правившее Виргинскими островами вслед за Испанией, Францией, мальтийскими рыцарями и Англией, издало указ о том, чтобы его негритянский предок юридически считался «белым». С тех пор эта семья считалась равноправной с правителями острова Святого Креста. Свое образование, полученное в начальной и средней школе, он пополнял чтением, знал литературу Скандинавии и Англии и был немного знаком с французской. Но все же оставался по своим взглядам островитянином. Путешествовал он мало, и его опыт общения с людьми был невелик.

Он не любил белых американцев и покупку ими острова считал бедствием. При первой встрече с Мануэлом он выказал неуклюжую любезность, которая позже сменилась дружеским взаимопониманием.

— Когда-то Вест-Индия, — говорил он Мансарту, — едва не стала промежуточным пунктом на пути из Европы в Китаи и Индию. Невыразимо прекрасная по своему климату и рельефу, морскому простору и народным напевам, она становилась в миниатюре как бы зеркалом европейской цивилизации. Здесь культура, возрожденная в эпоху Ренессанса, сочеталась с передовыми понятиями Нового Света. На островах плодоносили незнакомые европейцам растения, имелось в изобилии золото, и среди местного населения было такое единение душ, какое когда-то существовало в Древней Греции. Здесь надлежало победить нищету, этот бич человечества, и достигнуть вечного блаженства. Через эти благословенные острова, поднявшиеся из Атлантики, лучшие из людей направлялись к сказочной Азии, источнику человеческой культуры.

Однако в этот рай вполз змей алчности: слепое стремление белых воздвигнуть себе райские чертоги привело к тому, что вместо Эдема местное цветное население и белые пришельцы оказались в кромешном аду. Европейцы просчитались, избрав Африку своей жертвой и начав порабощать и грабить этот древнейший из континентов. Они пытались замолчать прошлое Африки, очернить ее настоящее и лишить будущего. Для этого нм пришлось кощунствовать и извращать истину. Результаты были катастрофичны: восстание рабов, человеконенавистничество и деградация. Все это вызвало революцию на Гаити, в Северной Америке и во Франции, а затем произошел промышленный переворот, охвативший весь современный мир.

Это роковое изменение в способах накопления богатств и использования человеческого труда оказалось чрезвычайно успешным в области производства, но трагичным по своему влиянию на судьбы людей. Ни новая культура темнокожей Вест-Индии, ни древние цивилизации Китая, коричневой Индии и Черной Африки не стали наследницами обновленной земли; их народы — измученные болезнями, невежественные и голодные — пали жертвой великой белой Европы, которая пыталась покорить весь земной шар. Мировой прогресс оказался втиснутым в рамки Европы; Азия боролась, Африка же только стонала; наконец мировая война породила угрозу полного исчезновения цивилизации.

Так рассуждал черный датчанин, а Мануэл слушал его с большим удивлением и во многом не мог согласиться с ним. В конце концов он отважился высказать свое мнение.

— Мне непонятно, — сказал он, — что происходит в Вест-Индии. Я слышал о небывалой красоте этих разбросанных в море островов; я слышал, что там не умолкает музыка и царит веселье, но мне известно также о нужде, болезнях и прочих бедах ее жителей и об их почти всеобщем убеждении, что настоящая жизнь к подлинный прогресс лежат где-то далеко за пределами этих благодатных островов. А главное — там нет народа! Там бок о бок живут самые разные люди всех оттенков кожи, и связь между ними так хрупка и тонка! Они питают друг к другу глубокую неприязнь.

Черный датчанин пересчитал по пальцам.

— У нас семь слоев населения, — сказал он. — Белые пришельцы и «белые» туземцы, мулаты и негры, американцы и эмигранты и, наконец, туристы. Да, туристы, прости господи, — туристы, которые не имеют к нам никакого отношения, но мы, однако, их приглашаем и пресмыкаемся перед ними, а они презирают нас.

— А я полагал… — начал было все еще недоумевающий Мануэл, но черный датчанин перебил его:

— Вы полагали, что удел Вест-Индии быть местом развлечений для богатых американцев, где они могли бы картежничать, распутничать и пьянствовать сколько их душе угодно, не считаясь ни с законом, ни с религией, ни даже с простыми правилами приличия, и главное — где им можно было бы наживаться на невежестве, низкопоклонстве и безысходной нужде «черномазых»!

— Нет, я не то хочу сказать. Но эти отели…

— А-а, вся эта мишура и блеск на Пуэрто-Рико, Кубе, в Сан-Доминго и на Гаити! Магазины, пляжи, рестораны и дансинги, прогулочные яхты, автомобили и драгоценности! Нет, нет! Вест-Индия должна быть центром новой, более высокой мировой культуры, создаваемой десятью миллионами ее цветных жителей для них самих и для людей, которые готовы разделить с ними их судьбу как равноправные граждане. Невозможно? О нет. Я все обдумал. Вот послушайте! Мы начнем у себя, на острове Святого Креста, маленькой, но сплоченной общиной. Пусть это будет десять, или сто семей, или тысяча — грамотных, способных правильно мыслить людей с небольшими средствами. На земельных участках достаточного размера и среднего качества мы будем сначала выращивать все, что нам требуется для питания, импортируя только самое необходимое. Будем потреблять коричневый, не рафинированный мошенника ми-американцами сахар, будем вволю есть фрукты и овощи, а не какую-то консервированную дрянь, будем придерживаться диеты в соответствии с наукой, избегая излишеств. Выстроим себе дома в здоровой местности — низкие, хорошо проветриваемые, залитые солнцем. У нас хватит смелости бросить вызов парижским и нью-йоркским модам и изготовлять собственные ткани. Со временем мы научимся производить и применять новые синтетические волокна; ни пока монополия нейлона не отпадет, мы будем носить ткани на хлопка, шерсти, льна и шелка. Мы будем возделывать землю не милями, а дюймами, и не тракторами, а собственными руками до тех пор, пока не будут изобретены машины, пригодные для нехитрого земледелия, изобретены нами самими или другими людьми, работающими на благо всего человечества, а не ради своей наживы. И нашей единственной целью будет досуг, а не труд; досуг для размышлении, образования, живописи, поэзии и скульптуры, для научных исследований и изобретений. У нас не будет ни патентов, ни авторского права, а только вознаграждения за труд, премии и поощрительные стипендии для особо отличившихся. Мы станем развивать драматургию и театр, принимать у себя гостей — не чванливых туристов, а художников и певцов с тощими карманами, но богатых талантами, не желающих продавать свои души столичным толстосумам, и, наконец, серьезных писателей, на которых не смогут наживаться алчные издатели, готовые, уморить их голодом.