Цветные карандаши - [8]

Шарлотта погримасничала – подвигала челюстями, разминая их, чтобы отчетливо выговаривать слова.

Телефон заиграл рекламную мелодию ее передачи.

Шарлотта набрала в легкие побольше воздуха и растянула губы в улыбке.

Паника в научном сообществе. Похоже на то, что желтого цвета больше нет. Нет пока и никакого разумного этому объяснения. Но, может быть, он обиделся на то, что для многих цивилизаций он – самый некрасивый из цветов? Ну, желтую прессу все презирают, и в желтый дом никому попасть не хочется. А еще желтый – цвет измены, в желтое одевался Иуда. Этот цвет нацисты намеренно выбрали для звезды, которую по их приказу носили на одежде евреи.

И все же некоторые считают этот цвет очень красивым, в том числе некий Джон Герц. Ровно столетие назад желтый цвет помог ему разбогатеть. В начале XX века этот человек управлял в Чикаго таксомоторной компанией, кузова машин которой были черными. Поскольку тормоза и подвески в то время не отличались высоким качеством, аварии случались часто. Когда же у Герца появилась возможность распространить свой таксомоторный бизнес на Нью-Йорк, он предположил, что, если не только пешеходы, но и другие водители будут издали видеть его такси, это уменьшит число аварий. Для воплощения этой идеи ему понадобились два наиболее контрастирующих цвета, и, к величайшему своему удивлению, он обнаружил, что ими оказались не черный и белый, а черный и желтый. И он выбрал их для своего нового автомобильного парка, создав компанию Yellow Cabs. Недавно проведенные в Сингапуре исследования подтвердили, что у желтых такси риск оказаться в гуще несчастного случая на дороге на 9 % меньше, чем у автомобилей темных цветов. Выходит, этот цвет спасает жизнь участникам дорожного движения.

Вернись, желтый цвет, вернись, пожалуйста! Мы тебя любим! А я, дорогие радиослушатели, вернусь к вам, как только мы найдем научное объяснение этому неожиданному и загадочному феномену.

Вот тут-то и подоспела стюардесса, принесла стакан воды и предложила проводить Шарлотту через аэропорт до стоянки такси. Позади длинные коридоры, таможня, выдача багажа; она шла через зал, сильнее обыкновенного ощущая окружающие запахи. Аромат еды, кофе и пряностей не справлялся с запахом пота, которым несло от умаявшихся пассажиров.

Приближаясь к толпе, только о желтом цвете и говорящей, Шарлотта учуяла донесся резкий дух маркеров – ими шоферы такси писали на белых табличках имена пассажиров, за которыми приехали. У Шарлотты екнуло сердце, и она мигом забыла про желтый цвет. Семь лет она ждала этого дня. Семь лет раздумывала над тем, стоит ли искать встречи с отцом Луизы. Скорее всего, он ее даже не узнает, подумала Шарлотта, пытаясь обмануть саму себя. Она может ничего ему не говорить, – если, конечно, решит, что так будет лучше.

* * *

Сквозь стекла окон такси пробивался неяркий, белесый солнечный свет. Впервые за семь лет Аджай устроился на заднем сиденье и забылся сном. Вернее сказать, это был не сон, а кошмар. Во сне он видел, как повсюду исчезает желтый цвет. И еще его неотступно преследовал мультяшный пятнистый зверь по имени Марсупилами; о том, что у него длинный-предлинный хвост, Аджай напрочь позабыл. Родители подарили ему эту игрушку давным-давно, когда он с ними ездил во Францию. Ему снилось, как Марсупилами разглядывает свое серое отражение в витрине парижского универмага, а потом кидается на стены османовских зданий и в конце концов забирается на обесцветившийся почтовый ящик.

Его разбудил телефонный звонок. Вызов от какого-то иностранца. Наверное, от пассажирки, за которой надо было ехать в аэропорт, сообразил он. Аджай опустил стекло, высунулся в окно и посмотрел на кузов своей машины, который так и остался сизым. «Аджай» в переводе с хинди означает «непобедимый». Сегодня Аджаю не подходило его имя. Он сбросил вызов, снова накрылся курткой, прячась от дневного света, и мгновенно заснул. Его серый Марсупилами состроил ему мерзкую рожу.

Глава 3 День, когда все кошки серы

Артюр провожал взглядом последние карандаши, проплывавшие мимо на ленте конвейера. Ирония судьбы: последние оказались зелеными, цвета надежды. Повернувшись к начальнику, он скрестил руки перед собой, показывая тому, что все двадцать четыре котла с пигментами уже пусты. Последний грифель уложился на место в своем деревянном саркофаге и по ленте конвейера добрался до Соланж, которая заполняла последнюю коробку из двадцати четырех ослепительно-ярких цветных карандашей – если не считать желтого, ставшего теперь серым. Глаза у Соланж покраснели от слез, руки крепко сжимали эту последнюю коробку. Артюр выключил машины. Тишина оглушала. Он приблизился к Соланж и положил ей руку на плечо, чтоб как-то ее утешить. Вытащил из чана оставшийся в одиночестве розовый карандаш и нарисовал на вахтенном журнале сборочного конвейера грустный смайлик. А рядом с ним сделал последнюю запись: «15 ч. 29 мин., game over[9]».

Засунул цветной карандаш за ухо и попытался развеселить Соланж, заговорив тоном лавочника:

– Чего изволите, мадам Соланж? Каких вам неприятностей взвесить?

Свет неоновых ламп постепенно утратил свой тусклый зеленоватый оттенок и стал совсем белым. И смайлик тоже потихоньку вылинял, из ярко-розового превратился в светло-розовый, в телесный, потом в сизый и, наконец, в пепельно-серый. Навстречу Артюру шел Клюзель, чья и без того бледная кожа выцвела окончательно.