Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры - [49]

Для наших ученых это оказалось концом истории; их план провалился. Куртуа занялся производством селитры, а Гитон де Морво – доказательством того, что все металлы становятся тяжелее при нагревании. Наверное, они забыли, с каким энтузиазмом взялись за изобретение красок, но другие помнили, и один из незабывших был сыном Куртуа. Бернар Куртуа вырос и стал великим ученым. Как и его отца, Бернара будут помнить благодаря его экспериментам с белым порошком: вот только порошком будет морфий. Но в 1811 году он также открыл свою собственную краску – йод алый. Когда Куртуа обнаружил это вещество, он наверняка мысленно вернулся в те дни, когда был маленьким шестилетним мальчиком, игравшим в окружении различных запахов и растворов, в то время как его отец и его тезка стояли бок о бок, экспериментируя с красками.

У цинковых белил было достойное будущее, жаль, что Гитон де Морво и Куртуа не знали об этом. К 1834 году компания Winsor & Newton продавала их как акварель, назвав эти белила «китайской белой» краской, хотя и признавала[94], что та не имеет никакого отношения к Китаю. Новая краска столкнулась с серьезным сопротивлением. В 1837 году химик Г.Х. Бахоффнер подверг критике «китайскую белую», предположив, что она не настолько стойкая, как свинцовые белила, и рекомендовав использовать вместо нее его собственное изобретение – «фламандскую белую». Господа Винзор и Ньютон были в ярости, они написали открытое письмо Бахоффнеру, опровергая его утверждения и описывая некоторые собственные эксперименты.

«Действуя из чувства долга», они смешали «фламандскую белую» краску с гидросульфуратом аммиака и увидели, что та сразу же почернела – точно так же, как картины на стенах пещеры Дуньхуан. «В краске обнаружились обычные признаки соли свинца», – писали Винзор и Ньютон с едва скрываемым торжеством, заключая: «Выдержки из вашей собственной работы избавляют нас от необходимости напоминать о крайней неприличности предложения художнику столь разрушительного пигмента».

Со времен лабораторий алхимиков и до момента, когда это вещество было получено в чистом виде, оксид цинка получил множество замечательных названий, включая «тутти» (от персидского слова «дуд», означающего дым), «цинковые цветы», «философская шерсть» и «цветение сада»[95]. Каждое название дает свой ключ к истории оксида цинка. «Дым» относится к его происхождению – оксид получали в угольных жерлах медных печей, а «цветы» и «шерсть» описывают способ, которым он образуется, собираясь в пушистое облачко в верхней части печи. «Цветение» относится к его оттенку яблоневого цвета, но оно может также напоминать цветение вишни из-за того, что в этой светлой краске может присутствовать марганец[96].

Белые дома

В наши дни в Англии и Уэльсе свинцовыми белилами разрешено окрашивать только дома I и II категорий и только снаружи. В прошлом эту краску выбирали за ее долговечность – более дешевые известковые белила приходилось ежегодно подновлять. У этого правила были некоторые преимущества – в Гонконге в начале 1900-х годов смывание извести считалось лучшей мерой предосторожности против чумы, и полиция регулярно совершала рейды в трущобах, чтобы убедиться, что краска на домах достаточно белая.

Британская лакокрасочная компания Farrow & Ball сделала себе имя, продавая стеновые краски исторических оттенков. В списке товаров этой компании много заманчивых цветов, таких как «Садбери-желтый» и «Чартвелл-зеленый» (по образцу любимой скамейки Уинстона Черчилля), но все же их самая популярная гамма – грязно-белые тона, от сероватого до почти коричневого.

Компания начинала с мелкомасштабного проекта по созданию смесей красок для окрашивания домов Национального фонда, которые нуждались в ремонте. Но через несколько лет это стало международным бизнесом: оказалось, что тысячи людей хотели, чтобы стены их гостиных были окрашены так же, как в старинных британских домах. В основном люди покупают краску в магазинах, но некоторые даже присылают на фабрику запрос на конкретный оттенок. «Что же было самым странным?» – подумала я, когда посетила фабрику компании в Дорсете. Странностей было немало, признал директор компании Том Хелм. Он показал мне образец, полученный несколько дней назад. Это была крошечная красная точка, едва ли больше миллиметра в поперечнике, отколотая от стены величественного дома. «У нас есть спектрометр для оценки цвета, – сказал Хельм. – Значит, мы сможем сопоставить образец и эталон».

Современные производители красок не используют ингредиенты, которые смешал бы георгианский декоратор: многие из этих веществ теперь запрещены (включая свинцовые белила и краски на основе хрома), а другие, как, например, берлинская лазурь, просто нестабильны. Вместо этого в Farrow & Ball смешивают другие пигменты (некоторые виды охры, ряд синтетических красок), чтобы добиться того же визуального эффекта. Как заметил Хельм, «сегодня люди хотят, чтобы краска, нанесенная на стены, не выцветала. В прошлом люди знали, что все быстро изменится, и мирились с этим».

Компания гордится своими эффектными и эксцентричными названиями красок. «String» («Струна») первоначально называлась «Солома, оставленная под дождем». Краска и ее название были разработаны гениальным художником 1930-х годов Джоном Фаулером, который с одинаковым энтузиазмом использовал и слова, и цвета. «Clunch» – жаргонное название твердых известковых строительных блоков, принятое в Восточной Англии, а «Blackened» («почерневший») на самом деле просто еще один оттенок белого, в котором для получения серебристого оттенка используется сажа.