Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры - [22]

Когда церемония закончилась, пришедшие затаптывали окровавленный песок до тех пор, пока не исчезли все следы ритуала. Каждый должен был соскрести все его следы со своих рук и умыться, и лишь потом он мог вернуться в лагерь. «Важно, чтобы женщины не чувствовали запаха крови», – писал Стрелоу. Мне вспомнилась история, которую я слышала пару недель назад за кружкой пива от одного человека из Северной территории. Он сказал, что знал человека, который побывал на церемонии посвящения в середине 1990-х годов и по небрежности оставил церемониальную красную охру на руке, так что женщины смогли ее увидеть. Он принес нечто опасное в мир, где это невозможно было удержать, и наказанием за проступок была смерть. «Они убили его копьями», – прошептал мужчина, мелодраматично оглядываясь через плечо.

В той же библиотеке была книга о сказочных местах Алис-Спрингс, из которой я узнала дорогу вдоль реки Тодд (такой сухой, что там ежегодно проходят регаты, на которых гонщики бегают, неся на себе лодки), ведущую к казино. На карте она была обозначена как Барретт-драйв; аборигены предпочитали называть ее Дорогой невыполненных обещаний. Когда впервые было предложено проложить эту дорогу, аборигены-хранители дали разрешение на ее строительство, но лишь при условии, что та будет огибать местность, известную как Сновидение гусеницы, потому что в эту территорию входил длинный курган, который, как считается, был насыпан над местом упокоения предка гусеницы. Но строители дороги оказались людьми жадными – на огибание холма пришлось бы потратить довольно много денег. Они закрыли дорогу, а через несколько месяцев без какого-либо смущения открыли ее, и стало ясно, что они отрезали несколько метров от хвоста «Гусеницы». Эта рана все еще была видна. С дороги я видела уходящий вдаль длинный, заросший эвкалиптами, травой и покрытый указателями, предупреждающими людей держаться подальше, курган высотой около трех метров и шириной около пяти. Насыпь резко обрывалась у дороги, где курган был грубо обрублен, и я увидела, как среди обломков что-то блеснуло. На самом деле я видела много блестящих предметов. Оказалось, что «Гусеница» состояла из камня, который отслаивался, осыпаясь блестящей кремнеземной перхотью. Этот камень, валявшийся на дороге к казино, не был обычным камнем: при движении было заметно, что он меняет цвет. И снова я увидела, как нечто «священное» переливается сверкающими красками.

В Алис-Спрингс вы повсюду можете найти рисунки аборигенов – на логотипах и ковриках, на футболках и диджериду и, конечно же, на холстах – в десятках художественных магазинов, которые выстроились вдоль улиц центра города. Там было несколько картин Северной территории, написанных охрой, – я видела подобные в начале своего путешествия; были и другие, которые, казалось, представляли собой какой-то стилистический переход, – их создали художники, которые пришли из Кимберли, что к северо-западу от Алис-Спрингс. Они все еще использовали охру, но так, что окрашенными оказывались большие области, а не точки или полоски. Одним из самых ярких художников был человек по имени Ровер Томас, который жил между 1926 и 1998 годами в Вармуме, в поселке Индюшачий Ручей (Turkey Сreek), к западу от середины дороги, соединяющей Дарвин и Алис-Спрингс. Его картины похожи на кусочки кожи кенгуру, туго растянутые булавками из белого пигмента. Его работы кажутся не столько изображением этой земли, сколько своеобразной ее оболочкой: как работа Кристо с Рейхстагом в Берлине. Ровер Томас использовал темно-каштановую краску, а его небо имеет цвет горького шоколада. Он применял только натуральные пигменты, часто смешивая их со смолой кустарников, и писал по судостроительной фанере.

Но большинство картин в Алис-Спрингс происходили, естественно, из Центральной пустыни. Это были яркие акриловые полотна с узорами из точек, завитков, брызг и концентрических кругов. Если бы их создавали в Европе или Америке, на их авторов навешивали бы ярлыки вроде «абстрактный экспрессионист» или «неопуантилист», а критики бесконечно подробно обсуждали влияние на создателей полотен таких художников, как Миро и Пикассо. Однако эти картины были написаны в Австралии, стране с особым художественным наследием, поэтому, хотя подобные сравнения и имеют место, полотнам в основном дозволено оставаться самими собой. Многие картины назывались «Две спящие змеи» или «Спящий Динго», а некоторые были дополнены пояснениями, например, что концентрический круг означает источник воды, что овал – это щит или что маленькие изогнутые линии изображают людей, сидящих у костров. Это лишь часть историй, которые так заинтриговали Брюса Чатвина в его путешествиях, предпринятых для создания книги Songlines, где он описывал традицию аборигенов концептуализировать Австралию как череду историй, опутывающих землю.

Картины, когда вы смотрите на них больше нескольких минут, кажутся просто упражнением в оптических эффектах, волшебной игрой для глаз с одной очевидной картинкой и другой картинкой, которую вы можете увидеть, если перестанете концентрировать свое внимание на рисунке. Подобно блестящей красной охре, которую я не видела, но о которой много слышала в Арнемленде и Южной Австралии, картины из Центральной пустыни казались почти что другим способом преобразовать реальность. В их случае – изобразив точками нечто несуществующее.