Цвет - [4]

Так не думают двенадцатилетние мальчики, всю жизнь проведшие под опекой родителей. Отец и мать — защита от тягот мира. Они всё сделают, что ни попросишь. Помогут, когда станет трудно или не захочется чем-нибудь заниматься. Обеспечат необходимым. Позволят излишнюю роскошь. Всё — для единственного дитяти! Нет забот в этом возрасте. Сделал уроки и гуляй. Свобода!

Всё перемешалось у меня в голове. Я — двенадцатилетний, сидящий сейчас на уроке. Я — теперешний, монтажник реперных маяков. Мои мысли и воспоминания о том, каким я был тогда.

Наверняка, стороннему наблюдателю человек, сидящий в скутере и что-то высматривающий в окне школы, показался бы если и не подозрительным, то уж странным — точно. Но никто не окликал меня, не звал служителя порядка. Никому не было до меня дела? Или улицы поселка внезапно опустели?

Заломило в висках от невозможности охватить всё сразу и сосредоточиться.

Надо дистанцироваться от себя-маленького. Понять, что действительно думал тогда, а что пришло позже, но перемешалось, наслоившись на ранние воспоминания.

Нет, я тогда не хотел в космос. Это появилось чуть позже. И связано с одним нехорошим событием в моей жизни. В тот же день, когда вернулся из школы. А ведь я еще погулял. Поговорил с Пашкой. Сбегал с Лю Вэем на карьер, склоны которого быстро зарастали ползучками, а хризопразовые ласточки носились над водой и ныряли в тесные норки.

Я рванул скутер к земле и понесся к своему дому. Успеть бы. Увидеть родителей. И понять — что произошло.

Во дворе стоял сверкающий на солнце космический корабль. Никакой маскировки. Значит, похитители — не профессионалы. Тем трудней найти их. Помнится, они даже не выдвинули ни одного требования. Или мои родители были нужны им в качестве рабочей силы? Источника знаний? Носителей информации?

Охрана около шлюза отсутствовала. Значит, все в доме. Отключили сигнализацию, электричество и навесили экран белого шума. Их не меньше пяти — четверо против отца, один — против матери. И еще руководитель — шестеро.

В этот момент открылась входная дверь, и из дома вышли отец и мать, разрушая мои домыслы. Никто их не сопровождал. Никто не вышел встретить из корабля. Они не были связаны, закованы в наручники, снабжены «воротником смерти». Достаточно спокойно шли к кораблю, переговариваясь. Да, чувствовалась нервозность в их словах и интонациях, но не более того.

Я повернул скутер и неспешно поехал в их сторону.

— …Да, успели. А в следующий раз как? На биостанции тоже люди сидят. Техника тут не поможет. Сегодня — реальный шанс. А Илья… Он всё поймет. К тому же это ненадолго — через две недели вернемся.

— Не ври! Не ври! — мать остановилась.

Они стояли и молча смотрели друг на друга. А я смотрел на них обоих. Что-то между ними происходило — понятное им, но не мне.

— Лида… — сказал отец примирительно.

— Я всё сделала, как ты хотел. Что еще?!

— Ничего. Это правильно, пойми.

— Не желаю понимать! Ты даже не разрешил написать правду в письме! Что Илюша подумает?

— Так будет лучше. Перестань. Мы же всё обговорили. И потом есть силы, которые выше нас.

— Не знаю! Я ничего не знаю! — мать была на грани истерики.

Отец неловко обнял ее одной рукой, так и не опустив на землю объемистую сумку, с которой вышел из дому. Мать вдруг прижалась к нему изо всех сил, словно боясь отпустить, и глухо, с надрывом, зарыдала.

Они понимали больше, чем хотели сказать. Но я не понимал. Что заставляет их поступать так? Чего они боятся? Вернее, боялись…

Мать затихла. Отец взял ее под руку и мягко, но настойчиво повлек к малогабаритному межпланетнику. Залитый дезактиватором выжженный круг, которой я обнаружу, когда приду домой, оставил именно он.

Закрылся шлюз, пошел обратный отсчет, а я всё никак не мог осознать, что родители навсегда ушли из моей жизни. Даже прощания не было. Ни тогда, когда я, радостно ворвавшись домой, нашел лишь бумажку, исписанную торопливым почерком матери. Ни теперь, когда только и смог, что проводить межпланетник тоскливым взглядом.

Это больше, чем ложь. Это — реальность.

Хотел я такую правду? Нет. Мир вокруг меня стал жестче. В нем не осталось места для наивного почитания, светлого образа и веры в идеал.

Не часто рушится стержень, на котором держится наша жизнь.

Я убедился, что никакого похищения не было. Никто родителей, вроде, не принуждал. Они сами собрались, оставили мне трагическую записку, погрузились в космошлюп и отбыли в неизвестном направлении.

Сами.

Зачем?

Сколько вопросов в один день. Сколько ответов на незаданные вопросы…

Стало трудно дышать. Я слепо потыкал в сенсоры. Почти сразу обнаружил панель «возврат в исходную точку» и нажал на нее.

Какое-то время у меня не было сил не только двигаться, но и просто посмотреть вокруг.

Скутер по-прежнему стоял в нашем отвратительно облысевшем дворе, словно пораженном смертельной болезнью. Правда, не около Пашкиного дома, а напротив — у бывшего моего, не знаю уж кто там сейчас живет. На развивающихся мирах не принято разбрасываться пустыми строениями, а я не смог там жить один, после исчезновения родителей. Никто из местного совета попечителей не возражал, когда я перебрался в интернат к клонам.