Цвет судьбы - [3]

– Да нет, – ответила медсестра, – дело в том, что… она ведь так и не очнулась. Она в коме. Десять минут назад ее перевезли в реанимацию.

Восторг и надежда, переполнявшие мое сердце, мгновенно растаяли.

Выходит, радоваться пока нечему? Что, если мы так ее и не спасли и она обречена на жалкую полужизнь до тех пор, пока чья-нибудь милосердная рука не повернет рубильник?

И снова я подумала о ее семье. Есть ли у нее муж? Дети? Что теперь будет с ними?

Уже на крыльце больницы на меня навалилась страшная усталость. Не так-то легко делать искусственное дыхание полчаса подряд! Но дело не только в этом. Я действительно хотела спасти эту незнакомую женщину. Очень хотела. Порой там, в «Скорой», мне казалось даже, что она шепчет: «Не бросай меня! Не сдавайся!»

Я села за руль своей машины и задумалась на несколько секунд, невидящим взором глядя в темнеющее вечернее небо. «Не сдавайся!» Быть может, этот беззвучный призыв, так ясно звучащий в голове, исходит от меня и обращен ко мне самой?

Глава четвертая

Дом, как обычно, встретил меня темнотой и призрачным мерцанием телевизора в гостиной.

Привычная тяжесть легла на сердце. Оставив сумку и ключи на столике в прихожей, я сбросила куртку, повесила ее на вешалку и направилась в сторону кухни.

Мы с Гленом живем в старом доме с гостиной и столовой на восточной стороне; однако несколько лет назад сделали пристройку к кухне – еще одну гостиную, попроще, где можно поставить здоровенный телевизор и вволю поваляться на широком диване. Не знаю, с чего мы взяли, что в доме не хватает места. Ведь нас только двое. Детей у нас нет и, судя по всему, уже не будет.

Я зажгла на кухне свет и остановилась в проеме. Глен спал, раскинувшись на диване.

Глен – мой муж. Единственная моя любовь начиная с девятого класса. Бывали у нас и трудные времена, но горести и беды лишь сильнее привязывали нас друг к другу.

Бесшумно – пол во второй гостиной был покрыт толстым ковром – я подошла к нему. Заметив на полу возле дивана водочную бутылку, подняла и повертела в руках. Разумеется, она была пуста.

Устало вздохнув, я укрыла Глена шерстяным пледом, хоть и знала, что этого делать не стоит.

Я парамедик. Все это мне знакомо. Укутывать бесчувственного алкоголика, чтобы защитить его от холода, – грубая ошибка. Ошибка еще грубее – пытаться защитить его от самого себя. Пусть все мои инстинкты кричат, что я должна его спасти, пусть моя любовь… Да, мы с Гленом любили друг друга – и такая любовь, как наша, не часто встречается на земле. Прежде чем рассказывать дальше, я очень хочу, чтобы вы это поняли.

Глава пятая

1987 год

В первый раз увидев Глена, я с трудом устояла на ногах.

Серьезно. Как будто встретила давно потерянного возлюбленного. Не понимала, откуда взялось ощущение давней близости и тесной, нерасторжимой связи, – но ощущала именно это. Меня влекло к этому парню, влекло со страшной силой; я чувствовала, что без него не смогу жить. Откуда было знать, что мне повезло встретить свою вторую половинку?

Да, теперь я верю в «половинки», в людей, предназначенных друг другу судьбой. После всего, что я пережила, нельзя не верить… Впрочем, я опять забегаю вперед.

Стоял октябрь. Большая перемена. Мне было пятнадцать. Совсем недавно мы переехали из Канады, где я родилась, в Бар-Харбор, штат Мэн, так что мы с сестрой были в школе новенькими. Миа, моей сестре, уже исполнилось семнадцать, она училась в одиннадцатом классе. Большая часть мужского внимания доставалась ей: высокой стройной блондинке с шелковистыми волосами и матово-белой кожей. Ей не раз советовали попробовать себя в модельном бизнесе – она в ответ звонко смеялась, закатывая глаза и встряхивая светлыми локонами, и становилась еще краше.

Я тоже выглядела ничего. Лучше всего волосы: буйные рыжие кудри. Фигура и цвет лица тоже вполне приличные, хотя свои веснушки я ненавидела и вечно замазывала тональным кремом.

Но ростом я была намного ниже Миа. Она возвышалась надо мной на добрых шесть дюймов, и рядом с ней я казалась себе невидимкой. Все смотрели на нее – а по мне лишь скользили взглядами. Нет, не подумайте, я не завидовала. У меня были свои друзья, свой круг интересов; к тому же мама всегда говорила, что я красавица. Мама вообще не стеснялась меня хвалить. «Какая же ты хорошенькая!» – говорила она, когда я в школьной форме садилась завтракать. «Какая же ты талантливая!» – говорила она, увидев нарисованный мною пейзаж…

Впрочем, я отвлеклась. Вернемся к Глену.

Итак, шла большая перемена. Мы с девчонками сидели на спортивной площадке позади школы, уплетали бутерброды и смотрели, как парни из одиннадцатого класса кидают в корзину мяч. Собственно, для того мы сюда и пришли, чтобы вволю поглазеть на парней. Кое-кого из них я знала, но Глена видела в первый раз. И едва увидела его – в синих баскетбольных шортах и мешковатой белой футболке, – мое сердце остановилось. Звучит глупо, знаю, но не представляю, как еще об этом рассказать. Все остальные исчезли. Остался только он.

Объективно говоря, он не был самым привлекательным в компании. Подруги так и не смогли понять, что я в нем нашла. Среднего роста, обычного сложения. Темные волосы, карие глаза, веснушки, как у меня. Лицо, пожалуй, не назовешь красивым: черты неправильные, нос слишком велик. Но было в нем, в его пружинистой походке и уверенных движениях что-то очень взрослое, мужское. Что-то такое, от чего сердце у меня сразу сбилось с ритма, а в желудке стало неспокойно.