Цвет сакуры красный - [13]

Волков-младший рассмеялся. Когда-то, очень давно, вскоре после смерти матери, отец, уступив настойчивым просьбам сына, попытался его постричь. После этой чудесной стрижки весь остаток учебного года Всеволод выглядел так, словно переболел стригущим лишаем…

- Так что, – закончил отец, – сейчас позавтракаем и поедем сперва не на вокзал, а на толкучку. Там что-нибудь себе подберем…

За завтраком, состоявшим из гороховой каши с соленой озерной рыбой, произошло странное событие. Шустро орудуя ложкой, отправляя в рот то сладковатое гороховое пюре, то вкусные кусочки ряпушки, Всеволод-младший заметил, что отец почему-то перестал жевать и застыл с каким-то отсутствующим видом. Парень хорошо знал, что отец ведет себя так, когда вспоминает нечто важное или ему вдруг приходит в голову неожиданная мысль, а потому настороженно спросил:

- Чего такое, бать? Вспомнилось чего? 

Волков-старший никак не отреагировал, и лишь когда сын в четвертый раз повторил свой вопрос, ответил:

- Да нет, сын, ничего такого… Вот, зацепился глазом, – он ткнул пальцем в газетный лист, постеленный на стол. – Понимаешь, тут написано, как в Москве встречают делегацию Японской компартии. Причем, сказано, что это очередной визит. ОЧЕРЕДНОЙ, понимаешь? – и он замотал головой, словно отгоняя какой-то морок.

- И что? – младший явно не понимал, что в этом обычном сообщении могло так насторожить отца. – Ну, встретили и встретили. Сейчас же в Союзе со всеми компартиями дружат, нет?

- Верно, дружат, – кивнул головой старший Всеволод. – Вот только я что-то никогда ни о чем подобном о японских товарищах не слыхал… Впрочем…

Он так и не договорил, а, пожав плечами, снова принялся за еду. Всеволод-младший тоже пожал плечами, и вскоре забыл о странном поведении отца, который, кажется, и сам не обратил внимания на эту статью. Как выяснилось в дальнейшем, зря…

Позавтракав и расплатившись за стол и кров, Волковы отправились на рынок. Федор Степанович предлагал им оставить вещи, чтобы не таскаться нагруженными, но пришельцы из будущего отказались. И вовсе не потому, что не доверяли – нет! Просто не хотели стеснять чужого человека. 

Извозчик подвез их к рынку, порадовал сообщением, что сегодня «аккурат день базарный» и распрощался, наказав, однако, что если Волковы сегодня не уедут из города, ночевать приходили б снова к нему, комната, мол, их «завсегда ждать-от станет». Распрощавшись с гостеприимным хозяином, Волковы бодро зашагали вдоль рядов с разнообразной снедью, не слушая зазывных воплей продавцов и уверенно держа курс к вещевой торговле. И вскоре уже оказались в самой гуще толпы расхваливающих товар, примеряющих, яростно торгующихся и просто глазеющих людей. Отца и сына бесцеремонно хватали за плащи, предлагая то патефон, то оцинкованное корыто, то штуку сукна, а один продавец, чуть понизив голос, предложил им приобрести наган…

- Рижский рынок[6], – хмыкнул Волков-старший, яростно проталкиваясь туда, где по определению Волкова-младшего шла бойкая торговля «секонд-хэндом». 

Их толкали, крыли матом, но отец и сын все же пробились к цели, и буквально через полчаса оказались обладателями вполне приличных вещей. Старший щеголял теперь в несколько поношенном, но вполне крепком защитном френче и легкой матерчатой фуражке, а Всеволод-младший, заметив, что они как-то уж очень ударились в стиль «милитари», оказался облачен в новенькую гимнастерку, которую перехватил извлеченным из вещмешка собственным офицерским ремнем. 

Кроме того, отец приобрел безопасный бритвенный станок и десяток лезвий. «Вряд ли ты собираешься каждое утро в парикмахерскую бегать, – сообщил он сыну, разглядывающему покупку. – А бороды тут носить не принято. Во всяком случае – в твоем возрасте».

Они уже уходили с рынка: одежду на смену было решено купить в магазине, когда к младшему Всеволоду бросился какой-то помятый, благоухающий могучим перегаром мужичок из серии «сильно болевший в детстве гном». Он нахлобучил на парня какую-то не то каскетку, не то кепи, и заорал:

- Бери, паря! На тебя-от шита!

Волков-младший не успел ничего сказать, как отец, бросив: «А что? Неплохо», –выдал мужичку вожделенные три рубля. Сын снял с головы странный головной убор, повертел в руках и вдруг удивленно выдал:

- Бать, а кепарик-то – японский. Причем армейский. Видишь иероглифы? – и он показал на изнанку каскетки. – И написано тут, что это – военный заказ.

Старший Волков ничуть не удивился тому, что сын с лету прочитал надпись на японском. Парню повезло: его бабушка знала несколько языков и активно занималась с внуком, так что к восемнадцати годам парень владел английским и японским, причем на очень приличном уровне. Отец тоже знал два языка, вот только кроме английского он свободно говорил, читал и писал на сербском. Но то, что головной убор оказался японским старшего Всеволода удивило. И весьма удивило. 

Ловить продавца и расспрашивать о происхождении японской каскетки было бессмысленно: отец и сын его и не разглядели как следует. Так что они просто занесли этот факт в разряд «удивительное рядом» и двинулись за дальнейшими покупками.

В магазине готовой одежды Всеволод-младший пожелал приобрести себе пару рубашек. Он внимательно разглядывал лежавшие на прилавке сорочки – даже пощупал несколько! – и убедился, что сшиты они из натурального шелка. А уж, узнав цену, оказавшуюся значительно ниже ожидаемой, окончательно решил брать, как вдруг…