Цвет небес - [11]

Может быть, именно поэтому я так встревожилась, увидев дверь её комнаты открытой. Найду ли я своего непоколебимого супруга лежащим на кровати в той же позе, в которой часто лежала там я? Обнаружу ли, что он плачет?

Я взяла себя в руки и пошла вперед по узкому коридору.

***

Когда я вошла, Майкл обернулся и враждебно посмотрел на меня.

— Мне казалось, что я говорил тебе держать эту дверь закрытой.

Меня обескуражил его гнев. Я не этого ожидала.

— Прости, я, должно быть, забыла. Почему ты дома так рано?

— Пришел поменять галстук, — сказал он. — Пролил на него что-то за обедом.

Он закрыл дверь шкафа Меган и встал в центре комнаты.

Положив руки на бедра, он огляделся, обозревая доказательства существования Меган: белый комод с зеркалом, на котором стояла шкатулка с драгоценностями, плакаты с кроликами на стене, корзину, доверху наполненную мягкими игрушками.

— Нужно очистить эту комнату. — Он избегал моего взгляда. — Можно отдать игрушки и одежду в Армию Спасения. Меган бы хотела этого. Она всегда была щедрой.

Я тяжело сглотнула и приблизилась к нему на несколько шагов.

— Так и есть, но я пока не готова. Мне иногда нравится приходить сюда. Здесь я чувствую себя ближе к ней.

Он окинул меня взглядом, вызвавшим ощущение слабости и беспомощности.

— Она оставила нас, Софи. Рано или поздно тебе придется с этим смириться.

Гнев вспыхнул внутри меня.

— Прошло всего полгода.

— Да. Шесть мучительных месяцев. Ты не делаешь ничего, только сидишь и плачешь, а эта комната превратилась в гробницу. Меня угнетает возвращаться домой вечером. Думаю, что лучше всего будет, если кто-нибудь придет и заберет её вещи. И мебель. — Он сделал шаг ко мне и заговорил более мягким и ободряющим голосом: — Можно будет купить тебе новый стол и компьютер. Превратим комнату в кабинет. И ты сможешь снова начать писать.

Я нахмурилась.

— Я не могу писать. Не сейчас. Мне нужно время, чтобы оплакать дочь.

— Но ты не можешь полностью отдаться горю, Софи. Тебе нужно постараться преодолеть его. Нам обоим нужно продолжать жить.

Я покачала головой.

— Нет! Может быть, ты и готов жить дальше, а я нет. Я все ещё в агонии. Не могу просто забыть о Меган или притвориться, что её никогда не существовало.

— Я этого и не говорил.

— Тогда что ты говорил?

Он посмотрел в окно. Повисла напряженная пауза.

— Забудь, — бросил он и прошел мимо меня к двери. — Мне нужно вернуться на работу. Возможно, сегодня приду поздно. Почему бы тебе не посмотреть какой-нибудь фильм?

Смотря ему вслед, я чувствовала, как пол качается под ногами, словно я стояла в шаткой шлюпке, пытаясь удержать равновесие, пока волны бились о корпус.

***

В тот вечер позвонил отец. Это был первый его звонок со дня похорон.

Его постоянная отстраненность особенно задела меня после ссоры с Майклом. Мне начало казаться, что всю жизнь мужчины будут меня разочаровывать. Похоже было, что мой муж совсем не понимает, что я чувствую, и, честно говоря, я тоже его не понимала.

Как он может быть готовым жить дальше? Разве он не любил Меган так, как я? Или же окружил себя отрицанием? Если не думать о чем-то, оно не причинит боли. Думал ли он так?

— Привет, папа, — сказала я, садясь за кухонный стол и прикладывая ладонь ко лбу. — Как дела?

«И что тебе нужно? Что ты можешь сказать мне теперь, после того, как всю жизнь относился ко мне неодобрительно и равнодушно? Думаю, что как и Майкл, ты скажешь мне перестать плакать и продолжать жить».

— Все хорошо, — ответил он. — А у тебя?

Превосходно. Как раз то что нужно. Ни к чему не обязывающий разговор.

Я посмотрела на часы и задумалась, как долго он продлится.

— Бывало и лучше. — На последнем слове мой голос сорвался, и глаза залили горючие слезы. Я прикрыла рот рукой в отчаянной попытке предотвратить нервный срыв. Я не могла отдаться эмоциям перед своим отцом. Только не перед ним.

— Звучит так, будто у тебя был тяжелый день.

Я сглотнула, чтобы не издать душераздирающий всхлип.

— Ага.

Я вытерла слезы, встала и наполнила чайник водой из-под крана, зажав телефон между плечом и ухом.

— Мы все любили Меган, — мягко сказал он. — Она была особенной девочкой. Мне так жаль, Софи.

И всё. Я больше не могла сдерживаться. Я выключила воду, поставила чайник на каменную столешницу и зарыдала в трубку.

— Спасибо, папочка. Твоя поддержка для меня много значит. Мне сейчас очень тяжело.

— Конечно. Ведь она твоя дочь.

Я снова попыталась сдержаться, но безрезультатно. Из глаз потоком лились слезы.

Отец молчал на другом конце провода, а когда наконец заговорил, в его голосе слышалась дрожь:

— Всегда непросто терять человека, которого любишь.

Хотя он этого не озвучил, я поняла, что он говорит о маме. Все изменилось навсегда, когда она ушла от нас в тот день тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Мне было четырнадцать, и я помню, как провожала взглядом её, проходящую контроль в аэропорту. Я махала ей на прощание, но ненавидела её за то, что она уходит от нас. Ненавидела.

Больше всего ненавидела за то, что она оставила меня с папой.

О, как же я хотела, чтобы она вернулась. «Если ты меня любишь, то не уйдешь» — беззвучно взывала тогда я. Глядя ей вслед, я закрыла глаза и вслух прошептала: