Цвет боли: шелк - [19]

— Жаклин?

Мари уже ползала в манеже, не стоит маленькой девочке подолгу стоять на еще неокрепших ножках, всему свое время. Убедившись, что с дочкой все в порядке, Линн вернулась к разговору.

— Извини, снова отвлеклась на Мари. Ты сказала «Жаклин»?

— Да, я ведь ее дочь.

— Петра, я помню об этом. Но ты не изъявляла желания, чтобы об этом знали все вокруг. Ты понимаешь, что придется открыть тайну твоего рождения?

Голос Линн спокоен, а если в нем и слышалось беспокойство, то это разумное беспокойство за саму Петру. Почему-то девушку это разозлило. Линн все достается даром: Ларс в нее влюбился, видите ли, дочь родила, Жаклин вместо собственной дочери оставила почти все наследство ей! Почему, ну почему?!

— Не стоит мне напоминать о тайне моего рождения, я о ней не забыла. Ты боишься, что я отберу часть твоего состояния? Жаль, но придется. Я докажу, что Жаклин много лет обманывали, она не подозревала, что дочь жива, иначе не оставила бы тебе и кроны! Извини, мне звонят по второй линии. Я просто хотела, чтобы ты знала — я получу все, что причитается по закону!

Никто ей не звонил, просто Петра не могла дольше разговаривать, боясь, что либо расплачется, либо начнет кричать на Линн. Все от отчаяния, но соперница (а теперь Петра воспринимала Линн только так) подозревать об этом не должна.

Все, достаточно! Хватит быть подкидышем, хватит получать крохи с чужого стола, она сама себе будет хозяйкой, и с Ларсом будет разговаривать как совладелица, а не стоять в сторонке! Они еще узнают, кто такая Петра, поймут, что зря считали ее несмышленышем!

Чем больше думала, тем сильнее распаляла сама себя. Теперь уже казалось, что Линн обманом заграбастала себе то, что по праву должно принадлежать ей, Петре. Все, вплоть до Ларса, словно Ларс был повинен в самом ее рождении у Жаклин и в том, что не пришлось жить рядом с такой матерью, как Жаклин.

Линн отправилась в Хумлегорден погулять с Мари. Она не стала брать коляску, посадила малышку себе на грудь в переноску личиком вперед и по пути тихонько рассказывала ей, что видит:

— Смотри, тетя ведет за руку девочку, скоро и моя девочка будет ходить так же… Это дерево… травка… Мари хочет походить по травке?

Она расстелила в тени дерева коврик, чтобы малышка могла посидеть, немного поводила ее, держа за ручки, покормила, поменяла подгузник… Посаженная обратно в рюкзачок Мари заснула, прижавшись к груди Линн и сладко посапывая. Какое же это счастье — вот так прижимать к себе дочку.

Ей собственная мать отдала Линн свекрови, едва родив, у Элизабет были другие интересы, а их брак с отцом Линн трещал по всем швам и без того. Возможно, воспитывай они дочь сами, все еще могло наладиться, но обоим было некогда, бабушка заменила Линн мать. Элизабет и сейчас некогда.

Вспомнив о своей матери, Линн подумала о Петре. Интересно, в каком возрасте ее отдали сначала Торстейнам, а потом Флинтам? Едва ли Жаклин вообще видела дочь. Петра имела право сетовать на судьбу, но почему на них с Ларсом? Чем Ларс провинился перед Петрой, тем, что оказался более везучим или живучим? Он тоже с малых лет рос без родителей.

И все же с Петрой нужно поговорить по-хорошему, и дело не в том, что она намерена раскрыть тайны своей матери, а просто поговорить, потому что у нее явно ранена душа. Только как, она же как дикобраз — со всех сторон одни иголки, не погладишь. Линн была готова позвать Петру пожить вместе в замке, чтобы Ларс рассказал все, что помнит о деде, Жаклин и прочем.

Только как это организовать, чтобы не получилось хуже?

Помучившись некоторое время, Линн перезвонила Петре:

— Петра, это не телефонный разговор, нам нужно встретиться.

— Мне больше нечего добавить, я вообще жалею, что сказала тебе заранее, нужно было просто все делать через адвоката.

— Послушай, я не против отдать тебе все, что только могу получить после смерти твоей матери… смерти Жаклин, — поспешила исправиться Линн, мало ли как Петра относится к Жаклин.

— И что?

Девушка никак не отреагировала на слово «матери», ей все равно.

— Хочешь, я заранее перепишу на тебя все, даже налоги заплачу сама?

— А чего это ты такая добрая?

— Я не претендую ни на деньги, ни на часть замка, принадлежавшие Жаклин. Совсем не претендую. Я просто не хочу, чтобы ты вытаскивала на свет историю болезни и смерти Жаклин.

— Подозреваешь, что ее убили?

— Глупости! — буквально заорала Линн, забыв, что Мари спит, а вокруг нее в Хумлегордоне люди. Спохватившись, прикрыла рот рукой, заговорила тише. — Петра, я, правда, не держусь за деньги, своих хватает. И готова отдать тебе все. Ни Ларса, ни Свена не было на острове, именно потому Жаклин сумела выйти на солнце раздетой. Они бы не допустили этого.

— Я не хочу обсуждать это. Мне все равно. Свен тоже мне папаша, за столько лет даже не вспомнил обо мне!

— Ты не права, он не только помнил, но и все время старался как-то помочь. Расспроси Андреаса Флинта. Он не все знает, но многое. Но ты была пристроена, а Жаклин требовалась неусыпная забота.

— Я пристроена?! А ты знаешь, каково это — знать, что ты подкидыш?! Что тебя воспитывают не мать с отцом?

— Знаю! — вдруг твердо заявила Линн.