Цугуми - [13]

– Вы действительно превратились с Пучем в хороших друзей, – сказала я, тронутая тем, что их отношения стали теплее, чем были прошлым летом. Цугуми ничего не ответила.

Когда она молчала, то, в самом деле, становилась похожа на двоюродную младшую сестру. Однако через некоторое время Цугуми вдруг заявила с кислой миной:

– И это не шутка. Самое плохое, что я чувствую себя как обольститель, который оказался привязанным своим чувством к девственнице и по рассеянности женился на ней.

– О чём это ты? О своих отношениях с Пучем? Мне казалось, я догадываюсь, что она имеет в виду, но мне хотелось, чтобы она высказалась полнее, поэтому и спросила её. Цугуми ответила:

– Именно так. Я содрогаюсь от мысли, что подружилась с собакой. Объективно говоря, это довольно неприятно.

Я рассмеялась:

– И из-за этого ты чувствуешь себя неловко?

– Не шути. Ты, оказывается, меня совсем не понимаешь. Сколько лет мы провели вместе. Пошевели немного мозгами, – сказала Цугуми, ехидно улыбаясь.

– Я понимаю. Я только подшучивала над тобой, – сказала я. – Но знаю, что ты не можешь не любить Пуча, не так ли?

– Да. Пуча я люблю, – согласилась Цугуми.

Сгущавшаяся вокруг нас темнота казалась неоднородной и состояла из нескольких слоев разных оттенков, которые периодически менялись местами. Волны размеренно ударялись о волнорез и, разлетаясь на мелкие брызги, исполняли свой причудливый танец. В небе подобно маленькой лампочке засверкала первая звезда.

– Мерзкие люди проповедуют свою мерзкую философию. Я против этого, – продолжала Цугуми. – Люди, которые доверяются только собаке, слишком примитивны.

– Мерзкие люди? – рассмеялась я.

Определённо, с тех пор как мы расстались, в душе у Цугуми многое накопилось, и она хотела от этого избавиться. Только мне она могла раскрыть свои чувства. После того случая с «Почтовым ящиком привидения» я была единственной, кто понимал её, даже тогда, когда она хотела поделиться мыслями, которые не имели отношения к моей жизни.

– Вообрази, что во всём мире наступит голод.

– Голод?… Ну, это уж слишком. Извини, я не могу себе этого представить…

– Мария, помолчи. Так вот, когда совсем нечего будет есть, я могу просто убить Пуча и съесть его. При этом не собираюсь после оплакивать его, извиняться перед всеми, ставить ему памятник, делать талисман из его костей и постоянно носить при себе, а наоборот, если, конечно, смогу, не испытывать сожаления и угрызений совести и спокойно говорить с улыбкой: «Да, Пуч был вкусным». Вот такой я хочу стать. Конечно, это только один пример.

Огромная пропасть между внешним видом самой Цугуми, которая сидела, обхватив колени своими тонкими руками, и теми словами, которые она только что произнесла, вызвали у меня странное ощущение, как будто я вижу существо из другого мира.

– Такого человека невозможно понять, он чем-то постоянно поражает окружающих, да и сам не понимает, что происходит в нём и куда всё это его ведёт, но в конце концов он оказывается прав, – хладнокровно продолжила Цугуми, не переставая смотреть на потемневшие волны моря.

Это не было самолюбованием и отличалось от каких-либо эстетствующих самовыражений. Я пришла к выводу, что в сердце Цугуми вживили хорошо отполированное зеркало и она верит только его отражению, не пытаясь задуматься ни о чём другом.

Несмотря на это, я, Пуч и, вероятно, все окружающие любили Цугуми и были привязаны к ней. И это не имело ничего общего с её настроением или с тем, что она говорила, а что касается Пуча, его не волновало, что его когда-нибудь убьют и съедят. Создавалось впечатление, что в глубине ее души был спрятан мощный источник отрицательной энергии, который руководил её словами и поступками, и о существовании которого она не подозревала.

– Уже стало темно и похолодало. Пошли домой? – сказала Цугуми и встала.

– Цугуми, поправь юбку, а то видны твои трусики, это неприлично.

– Если это только трусики, то я перенесу.

– Но лучше и их не показывать.

– Ладно, обойдётся, – рассмеялась Цугуми и стала громко звать Пуча.

Пуч стремглав примчался к нам по длинной дамбе и начал лаять, как будто хотел что-то сообщить.

– Ну-ну, перестань, – сказала Цугуми.

Когда мы пошли, он обогнал нас, потом остановился, затем, как будто заметив что-то, поднял голову, бросился вперёд и спустился вниз с дамбы на её противоположную сторону. Оттуда раздался его громкий лай.

– Что-то случилось?

Мы побежали за ним и увидели, что он резвится вокруг маленького шпица, который был привязан к белой статуе, стоящей в небольшом парке у входа на пляж. Вначале Пуч, видимо, намеревался поиграть со шпицем и призывно вилял хвостом. Однако шпиц, явно обезумев от страха при виде прыгающей рядом большой собаки, с громким тявканьем укусил Пуча. Он с визгом отскочил и мгновенно принял воинственную позу, готовясь ринуться в бой.

– Стой, Пуч! – закричала я, и одновременно раздался голос Цугуми: – Пуч, вперёд!

Это был момент, когда можно было отчётливо понять разницу в наших характерах. Мне ничего не оставалось делать, как подбежать к Пучу и силой попытаться оттащить его. В этот момент пес укусил меня за ногу.

– Ой, больно! – закричала я и услышала: