ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - [41]

Отношения Шлезингера с Брауном теперь были спаяны общей тайной. Шлезингер оказался одним из немногих людей не из Управления, которые с самого начала знали об истинном происхождении Конгресса за свободу культуры. Он позже признавал: «Благодаря моим связям с разведкой я знал, что первоначальное заседание Конгресса в Берлине было оплачено ЦРУ. Казалось не лишённым смысла помочь людям, стоявшим на нашей стороне. Из всех статей расходов ЦРУ Конгресс за свободу культуры казался наиболее достойным и успешным» [190].

Одной из первых задач Шлезингера было убедить Бертрана Рассела, одного из почётных покровителей Конгресса, не уходить в отставку. Философ грозился это сделать после прочтения «злорадных отчётов» Хью Тревора-Роупера в газете «Манчестер Гардиан» (Manchester Guardian), которые описывали события в Берлине как нечто, сильно напоминающее сборище нацистов. Посетив Рассела в Лондоне вместе с Кёстлером 20 сентября 1950 года, Шлезингер слушал, как Рассел рассказывал о своей тревоге по поводу доклада Тревора-Роупера (который был одобрен Э.Дж. Эйером) и о своём решении уйти в отставку. Рассел холодно относился к Кёстлеру (философ в своё время ухаживал за Мамэн, и остатки ревности между двумя мужчинами по-прежнему препятствовали их дружбе), но в конце концов согласился с аргументами Кёстлера и Шлезингера.

Бертран Рассел, математик и философ, стал всемирно известен в 1950 году, получив британский Орден Почёта и Нобелевскую премию. В своё время он встречался с Лениным и испытал к нему чувство антипатии: «Его хохот при мысли о принесённых в жертву людях заставил мою кровь стынуть в жилах. Мои самые яркие воспоминания связаны с его фанатизмом и монгольской жестокостью». Рассел поразил своих поклонников в 1948 году, когда в повреждённом бомбами главном зале Вестминстерской школы предложил пригрозить Сталину атомной бомбой [191]. В то время Рассел был «жёстким антикоммунистом и требовал, чтобы с нашей стороны военная мощь и перевооружение взяли верх над всеми другими вопросами» [192]. Рассел также получил приз от Департамента информационных исследований, от которого с радостью принимал «время от времени маленькие лакомые кусочки». Но если тогда Рассел был «ястребом», то к середине 1950-х годов он начал призывать к ядерному разоружению (как писал один поэт, «его аристократическая задница сидела на лондонской брусчатке вместе с королевами и коммунистами») [193]. Казалось, его политические взгляды изменялись вместе с направлением ветра, и он причинил много неприятностей Конгрессу и его американским покровителям за годы своего патронажа, пока окончательно не ушёл в отставку в 1956-м. Но сейчас его имя добавляло блеска и потакало слабости Джоссельсона к знаменитостям.

Как и Рассел, все остальные почётные президенты были философами и «представителями только появившегося евро-американского мышления» [194].

Бенедетто Кроче был политическим консерватором и монархистом, который не тратил время на социализм или организованную религию (его произведения входили в список запрещённых книг Ватикана). Теперь, когда ему уже исполнилось 80 лет, он был почитаем в Италии в качестве красноречивого отца антифашистов, человека, открыто бросившего вызов деспотизму Муссолини и ставшего признанным моральным лидером Сопротивления. Он также служил ценным контактом Уильяма Донована накануне высадки союзников в Италии. Кроче умер в 1952 году, и его место занял дон Сальвадор де Мадариага (Don Salvador de Madariaga), который также был тесно связан с Донованом в рамках Европейского движения. Джон Дьюи (John Dewey), возглавлявший Комитет по защите Льва Троцкого, представлял взгляды прагматичного американского либерализма. Карл Ясперс, немецкий экзистенциалист, был безжалостным критиком Третьего рейха. Как христианин он однажды публично бросил вызов Жан-Полю Сартру, чтобы выяснить, действительно ли тот принимает десять заповедей. Жак Маритен, либеральный католический гуманист, был героем французского Сопротивления, а также другом Николая Набокова. Исайя Берлин собирался присоединиться к этому розарию философов-покровителей, но передумал, опасаясь, что такая публичная поддержка антикоммунистического движения могла бы подвергнуть опасности его родственников на Востоке. Однако он обещал оказать поддержку Конгрессу в пределах его скромных возможностей. Лоуренс де Новилль вспоминал: Берлин так поступил, зная, что Конгресс получал тайное финансирование от ЦРУ. «Он знал о нашем участии, - говорил де Новилль. - Я не знаю, кто ему это сказал, но думаю, что один из его друзей в Вашингтоне» [195].

Как и в случае со всеми профессиональными организациями, первые дни существования Конгресса были отмечены постоянными перестановками в рядах членов, боровшихся за должности. Дени де Ружмон (Denis de Rougemont), никогда не бывший коммунистом и происходивший из нейтральной Швейцарии, стал председателем Исполнительного комитета. Ружмон, автор книги «Любовь и Запад», происходил из немарксистских антифашистских левых. После войны он был диктором на радиостанции «Голос Америки» и тесно сотрудничал с Франсуа Бонди (Francis Bondy) в Европейском союзе федералистов, задачи которого впоследствии осуществлял при тайной поддержке ЦРУ (о чем, как позже признался, он не знал), возглавляя находящийся в Женеве Европейский центр культуры, существующий до сих пор.