Цой Forever. Документальная повесть - [20]

Страшная, зловещая фигура.

На сцене он стоял, пошатываясь, банка пива в руке, мат-перемат в микрофон. Впрочем, мат-перемат можно было кричать в микрофон лишь к концу перестройки, году в 1988–89-м.

Но все равно, страшно.

На деле же Свин, когда мы с ним познакомились лично, оказался просто зайчик. Очень доброжелательный, очень вежливый и, не побоюсь этого слова, интеллигентный по-своему. Все же вырос в интеллигентной петербургской семье, какие-то навыки остались. Он был добр и имел чувство юмора, немного странное. Короче, это был рыжий клоун с любовью к экстравагантным шуткам и фокусам.

Помню его на фестивале журнала «Аврора» в сентябре 1989 года на открытой площадке Елагина острова. Он там тусовался каждый день, хотя выступать ему было не скоро — фестиваль продолжался девять дней. И как-то сам собою стал волонтером в оргкомитете — куда-то сбегать, что-то купить — все это он исполнял радостно и в охотку.

А когда нужно было перевезти и установить на сцене рояль (кажется, для группы «Маркшейдер Кунст»), то Свин тут же организовал грузчиков, рояль взгромоздили в закрытый фургон и повезли к сцене в полной темноте, лишь раздавался внутри голос Свина, рассказывающего анекдоты.

Светлая ему память. Он умер в больнице от перитонита, довольно нелепо, в августе 1998 года.

Характерным в этом воспоминании Свина, записанном на диктофон в моей кухне за бутылкой водки и роскошной яичницей, которую он сам же и приготовил, является упоминание о закомплексованности Цоя, его зажатости, якобы оттого, что Максим Пашков относился к Цою «несколько иронично».

Очень многим, знавшим Цоя с юности, эта ироничность обернется потом недоуменным вопросом: «Почему он?»

Потому что умел терпеть, знал свой путь и имел чувство юмора.

Конечно, Витя был очень застенчив от природы. Даже сейчас, прослушивая, например, фонограмму, где он отвечает на записки из зала после концерта, чувствуется, как он стесняется и лишен какой-либо рисовки.

И все же, когда над тобой постоянно подтрунивают, пускай по-дружески (а мы знаем, что в юности даже друг может ранить словом), можно и вспылить ненароком, и постоять за себя… Витя лишь смущенно молчал, как бы признавая первенство Макса по всем пунктам.

Свин был не таков. Тонкая ирония ему была чужда.

И хотя Цой продолжал играть в «Палате №6» еще немало времени, его духовным наставником примерно с 1977 по 1980 год следует считать Андрея Панова. Не случайно свои первые песни Цой пишет и исполняет именно в этой компании. И если Макс Пашков дал ему правильное понимание музыки, поскольку музыкально находился на более высоком уровне, то Свин подвиг к собственному творчеству, раскрепостил Цоя.

Витя всегда хотел петь свои песни, с тех пор, как взял первые аккорды на гитаре, которую подарил ему отец после возвращения в семью.

Отсутствовал он года три, но Валентина его простила и приняла, а уж Витя был очень рад.

Роберт Цой (из интервью автору, 2009):

«…Когда вернулся, я четко помню, особенно он рад был. И я тоже. Я и так общался с ним, до того, а когда вернулся, ему сказал: Витенька, я больше никогда не уйду. Мы поговорили и больше к этому никогда не возвращались.

Получилось как? У Валентины Васильевны отец умер, а с матерью было плохо. Они съехались в трехкомнатную на Бассейной, в этот дом со шпилем: Валентина Васильевна, сестра ее, мать и Витя. А у меня комната была, когда я пришел. И мы сохранили мою комнату в коммуналке для Витьки, на будущее. А я пришел на Бассейную. Там квартира была довольно большая, но две комнаты были проходными и только одна изолированная. В ней мать с сестрой жили. А Витя в проходной, на диване. У него больше всего радости было, когда мы уходили куда-нибудь или уезжали, тогда он хозяином оставался. А мы по молодости рыбалкой увлекались. Как только выходные дни, в пятницу в пять часов вечера мы уже уезжали с Валентиной, а сестры с матерью — их и не видно было. И Витька в квартире хозяином оставался. Как только мы уезжали, к нему друзья-приятели приходили. Мы ему, конечно, на эти три дня оставляли денежку какую-то, которую он тут же… Но порядок был.

Это уже было, когда ему 14–15 лет, ломка голоса, он уже тогда начал группы сколачивать. Сначала дворовые с друзьями, потом в Серовском, и тут уж он начал вокалом заниматься. Я помню, закроется в ванной и голосит там. Один раз он там заперся, а в это время мы пришли. Я слышу, из ванной какой-то вой идет, а это он там голос свой тренировал, ставил. Не зря, видно. Чувствовал, наверно, потребность».

Андрей Панов (из интервью автору, 1991):

«…Цой сидел у себя, аранжировал максимовские песни. Максима тяжело аранжировать, потому что он сам себя аранжирует. В аранжировке — это вообще бог! И в музыкальном плане, наверное, это самый лучший музыкант, которого я в жизни встречал. У меня же тогда только намечался первый состав, а сам я в семьдесят девятом первый раз взял гитару в руки. И через полгода уже гастролировал. Конечно, я у Цоя много спрашивал — типа аккорды, не аккорды… Как это сделать, как взять… У Максима с Витей группа была в техническом плане очень сильная. У нас сейчас таких нет. Ни в рок-клубе, нигде. Потому что люди занимались музыкой, а не то что там — в рок играли. Когда записывались у меня, мы играли вместе. Иногда на выступлениях вместе играли, как в Москве, у Троицкого, я потом расскажу.