Cor ardens - [31]

Но меч златой восставший исполин

Меж ним и бездной розы простирает -

И Феофил в златом челне один…

Опомнился… Гробницы спят. Играет

На небе солнце… Сладостной тоской

И вещей болью сердце замирает.

Спешит из царства мертвых в мир людской:

Еще ли нежит мглою благовонной

Дрему любимой свадебный покой?

Еще ль… Напев он слышит похоронный,

Плач и смятенье в доме… Умерла…

Вы, розы, выпили дыханье сонной!

Свершилось. Громким голосом «Хвала

Владыке в вышних» — он воспел и с гимном

Из дома вышел, вышел из села.

Посхимился в скиту гостеприимном

Брат Феофил. Потом в пещерах скал

Уединенным затаился скимном.

Но и под спудом пламенник сверкал

Подвижнической славой. Некий инок

Отшельника сурового взыскал,

Что с князем мира долгий поединок

Вел в дебрях горных. В оную пору

Справлялись дни веселий и поминок,

Розалии весенние, в миру.

И пришлецу помог пустынножитель,

И дал ночлег близ кельи ввечеру.

Проснулся ночью темной посетитель,

Прислушался — мечта ль пленяет слух?

Канон созвучный огласил обитель.

Раздельно внемлет инок пенью двух.

Кто с мужеским глас женский согласует?

Жена ль в пещере — иль певучий дух?

Он знаменьем Христовым знаменует

Себя и мрак окрест. Чу, снова стих

Молитвенный два голоса связует…

И с отзвуком таинственным затих…

Но слышатся из недр глубокой кельи

Шаги, и речь, и тихий плач двоих…

Охвачен ужасом, в ночном ущельи

Тропу скользящим посохом чернец

Нащупать хочет. А за ним, в весельи

Ликующим, как благостный гонец,

Из каменного склепа гимн пасхальный

Доносится… Нисходит с круч беглец,

Сомнением смятенный, как опальный

Святынь изгнанник. Скорбь его томит,

Мятежный гнев и страх первоначальный.

Взыграло солнце. Жаркое, стремит

Свой путь к притину… В ложе саркофага,

Меж древних кипарисов, ключ гремит.

На гробе Агнец держит древко стяга

Среди крылатых гениев и лоз;

В янтарных отсветах дробится влага;

Над ней лик Девы и венок из роз.

Как золотая сеть над всем истома.

Молитвенно склоненный, даром слез

Утешен путник. К чаше водоема

Две горлицы слетелись… И долит

Усталого полуденная дрема.

Эфир безбрежно-голубой пролит

Пред сонными очами. Голос струнный

Ему воззреть и весть приять велит,

Два лика спящий видит. Схимник в юной

Красе — как солнце. Подле — лик жены

Из-под фаты мерцает славой лунной.

Пожаром роз они окружены,

И крест меж них горит лучами злата;

И в якорь их стопы водружены -

Из серебра, и меди, и агата.

И крестный корень — якорь; ствол же — меч;

Их разделяет лезвие булата,

И слышит спящий их двойную речь:

«Нас сочетавший нас и разлучает,

Пока на дно не может якорь лечь.

Но кто укоренился, обручает

С луною солнце. Ныне в глубинах

Златая цепь блаженных нас качает.

Когда ж в земных увязнет целинах

Двузубец тяжкий, меч мы приподымем:

Ладья златая ждет нас на волнах.

В Христовом теле плотью плоть обымем,

И будем меч один в ножнах однех,

И имя в Нем единое приимем.

Имеющий Невесту есть Жених.

Мариею и Феофилом в мире

Вы знали верных. Радуйтесь за них!»-

И потонули в сладостном эфире…

Лицом земли сквозит святая синь;

И в путь идет смиренный инок в мире.

Отцу Любви хвала в веках. Аминь.

ЭПИЛОГ EDEN1 [27]

1

О глубина любви, премудрости и силы,

        Отец, Тебя забыли мы -

И сердцем суетным безжизненно унылы,

        И свод над нами — свод тюрьмы.

И счастье нам — подвал скупого безучастья,

        Иль дымных, душных чар обман;

В тебе ж, Отец живых, уже не черплем счастья,

        О изобилья Океан!

2

Не знаем счастья мы, как невод, золотого,

        Что, рыбарь, кинул Ты в эфир,-

Как стран полуденных прозрачность разлитого

        Из нежных чаш на щедрый мир,

Где все цветы цветут и жизнь волнует недра,

        Где с розой дружен кипарис

И пальмы столп нагой, и ствол ветвистый кедра

        С орлами к солнцу вознеслись;

3

Где легких веяний лелеют растворенья

        Рай незабывчивой души,

В чьем верном зеркале невинны все творенья,

        Все первозданно хороши,

И зло — как над костром, разложенным в дубраве,

        Свивается летучий дым,-

Вотще Твой лес мрачит в его зеленой славе,

        Мечом гонимо голубым.

4

То счастье не на миг, не дар судеб и часа,

        Оно недвижно и полно;

В нем дух растет, неся, как склоны Чимбораса,

        Лед и лианы заодно,

То счастье — цельное, как в теле радость крови,

        Что в сердце бьет Твоим ключом,

Отец, чтоб ринуться — Сыновней ток любови -

        В сеть жил алеющим лучом.

5

То — Индия души, таинственно разверстой

        Наитиям Души Одной,

Что с нею шепчется — зарей ли розоперстой

        Иль двухнедельною луной

На пепле розовом, когда ее величье

        Ревнует к полной славе дня,

Нагой ли бездною, разоблачась в обличье

        Отвсюду зрящего огня.

6

И только грудь вздохнет: «Твоя да будет Воля»,

        Отец, то счастье нам дано,

И клонится душа, Твой колос, ветром поля,

        И наливается зерно.

И Сын рождается, и кротко волю нудит:

        «Встань, жнец, и колос Мой пожни».

Так полночью глухой невесту голос будит…

        Чу, хоры… и огни, огни!

7

Зане из Отчего (и в нас, как в небе) лона

        Существенно родится Сын,

И отраженная мертва его икона

        Над зыбью сумрачных пучин,