Cобрание сочинений - Том 5 - [116]
И вот, сие самое мы видим и со страхом наблюдаем в наши дни. Со страхом, ибо совесть свидетельствует, что грядет и наша чреда понести гнев Божий на себе за нераскаянность нашу. И у нас на Руси свили себе гнездо непримиримые враги Христа, враги Церкви, враги нашего Отечества — масоны, и вот разоряется всюду закон Божий: слышатся повсюду глумления, издевательства над заветными святынями нашего Русского православного сердца, оскорбление сих святынь, а мы остаемся равнодушны ко всему этому или же ограничиваемся скорбными газетными статьями, телеграммами по начальству, громкими речами и протестами... А на себя-то самих и не думаем смотреть: лучше ли мы от всего этого становимся? А грозы Божии ходят по вселенной и все ближе и ближе подходят к нам256...
Кто не помнит несколько лет тому назад страшной гибели острова Мартиники? Непроницаемой тайной покрыты и доселе все обстоятельства этой гибели, об этом позаботились те, кому это было нужно, чтоб оглашение сих обстоятельств не пробудило совести христианской, не заставило задуматься верующие умы, — ведь известно, что всемирный еврейско-масонский союз захватил все главные телеграфные агентства, главные газеты всех стран, всех народов, и мы узнаём лишь то, что найдут для себя полезным или, по крайней мере, безопасным наши же враги, а между тем вот что узнаём мы частным путем уже несколько лет спустя после потрясающего события, оповещенного по всему міру на другой же день: «Дивный клочок земли, — пишет газета “Колокол”, — райский уголочек, не отравленный обычными бичами юга -змеями, скорпионами и прочей ядовитою тварью, остров Мартиника уже давно перешел всецело в руки масонства, подобно Алжиру, столь же прекрасному. В городе Сен-Пьере, стертом с лица земли разгневанным Господом, иудеи и масоны торжествовали. Там уже шла постройка нового “храма Соломонова”. Мне пришлось встретиться с немкой, — говорит автор, — прожившей 15 лет на Мартинике и покинувшей Сен-Пьер за два дня до катастрофы. Ее спас вещий сон257, который, конечно, назовут неверующие случаем, хотя подобные сонные видения побудили несколько тысяч человек спешно покинуть Сен-Пьер, оставляя свои дела и имущество. Моя знакомая, например, уехала не успев продать своего дома. И многие поступили так же. За последние полгода существования Сен-Пьера количество уезжающих оттуда христиан было так велико, что пароходные компании удвоили число отходящих судов, и все эти суда уходили переполненные пассажирами. Бежали люди всех классов и состояний, от богатых землевладельцев до бедных рабочих. Но все бежавшие были верующими христианами. Все они знали, уезжая, что больше не увидят Сен-Пьера, что столица масонства, в которой открыто существовало капище сатаны, где люциферианство, или сатанизм, признавались в качестве разрешенной религии, — осуждена на погибель. Всех уезжающих гнало вон нестерпимое чувство тоски и ужаса, многих же — видения, одинаковость которых была прямо поразительна. Моя знакомая, уехавшая чуть ли не на последнем судне, говорила мне, что все ехавшие вместе с нею 45 пассажиров постоянно видели в последние дни устрашающие сны, одинаковые при всем разнообразии подробностей. И когда на третий день пути на горизонте в стороне Мартиники показалось огненное зарево, а море заволновалось, несмотря на полное отсутствие ветра, все в один голос воскликнули: “Сен-Пьер горит!...” Тогда же на палубе была совершена месса католическим священником, уехавшим из Сен — Пьера с священными сосудами из своего храма. “Но ведь вас могут заподозрить в преступлении!” — сказал ему кто-то. “Нет, — спокойно ответил священник, — я повиновался воле Господней... Слишком ясно она была указана мне, грешному”. Объяснения этих загадочных слов он дать не захотел, но последние беглецы из Сен — Пьера поняли его и без объяснений: в первом же порте, Джорджтаун, они узнали страшную судьбу Сен-Пьера и тут же, под открытым небом, упав на колени, возблагодарили Бога за свое спасение. Насколько была сильна уверенность всех этих беглецов в том, что ждать нельзя было ни минуты долее, доказывается тем, что они уехали с первым же отходящим парусным судном буквально куда попало, только бы не оставаться на Мартинике. И они были правы. Следующее судно, отходившее в Северную Америку три дня спустя, либо не вышло, сожженное в порту, либо погибло у берегов Мартиники, подобно многим другим. Должно обратить особенное внимание на то, что вся европейская печать упорно замолчала подробности даже такого чудовищного события, как гибель города с 43000 населения в каких-нибудь пять минут. Беглецов из Сен-Пьера насчитывают до 3000. Вернувшиеся в Европу уже не скрывают, что там происходило, но газеты усиленно молчат, благо Мартиника так далеко от Европы, что люди, отвыкшие самостоятельно думать, легко могут объяснить это молчание отсутствием документов, всеобщей гибелью и подобным. Можно ли поверить, что в наше время так жадно гоняющиеся за сенсационными известиями газеты не сообщили всего, что только было бы можно узнать о гибели Сен-Пьера? Но раз это не угодно масонам и иудеям — они молчат...» («Колокол» № 1417.)
