Cмерть Анны Ор - [10]

Цветные войска, британские, греческие и французские войсковые части несли сторожевую службу в городе… И все эти люди ходили по поверхности бурлящего и готовящегося к извержению вулкана, по тонкой искусственной поверхности, под которой уже гудело, содрогалось и готовилось извержение… Ибо рабочие массы оккупированного района уже поняли, что только вооруженным восстанием можно избавиться от той накипи спекулянтов, оккупантов, офицеров, тысяч и тысяч паразитов, облепивших Одессу, как моллюски облепляют корму погрузившегося в воду корабля…

Город, центр города, жил в горячечном состоянии… Балы, маскарады, ночные кабаре, десятки клубов, театры легкого жанра, иностранцы, прокучивающие удесятеренные ставки жалованья в оккупированной местности, разжиревшие на трупах спекулянты, тысячи дельцов, сотни шпионов и десятки трупов, нараставшие на улицах за ночь как жуткая плесень… Кем были эти убитые ночью люди — трудно было разгадать…

Но каждое утро на улицах находили десятки трупов.

Предместья города, рабочие районы молчали, контрразведка Деникина действовала здесь вовсю, почти в каждой рабочей семье не досчитывались брата, мужа, отца… И это молчание рабочих районов больше всего пугало командование как добровольческой армии, так и оккупационных властей: ибо за этой грозовой тишиной таилось то самое извержение вулкана, которого смертным страхом боялись люди из центра…

Англичане и французы тратили огромные суммы, баснословные количества фунтов и франков на шпионаж и контрразведку, на поддержку белых и зеленых. На поддержку тысяч бандитов, состоявших на службе одновременно у британцев, у французов и у белых. Ибо британское командование принимало все меры к тому, чтобы влияние Британии превалировало над влиянием Франции. А французское командование делало то же самое…

Закончившие схватку на западном фронте хищники готовились к разделу Ближнего Востока и побережья Черного моря и уже оскалились друг на друга… Патриотическая печать, желтая пресса всего мира пела гимны единению союзников, но уже проскальзывали инспирированные министерствами иностранных дел заметки о расходящихся интересах на Востоке… Армии еще стояли под ружьем, только что начиналась демобилизация и штыки миллионов созванных на бойню еще могли быть использованы против вчерашних друзей.

Неслыханное преступление, в которое обманом были втянуты миллионы людей, продолжалось.

Полковник Гаввард, просматривая утром газеты, сказал сквозь зубы ночевавшему у него командиру крейсера «Адмирабль» Артуру Томсону:

— Снова двадцать трупов на улицах. Это повторяется каждую ночь.

Артур Томсон стряхнул пепел со светло-серой пижамы и спросил:

— Бандиты?..

— Контрразведка. И, кроме того, из рабочих районов… И, кроме того, провокаторы. И, кроме того, солдаты… И кроме того… — мистер Гаввард махнул рукой…

Мельком просмотрев четвертую страницу, он сказал:

— Томсон, сегодня вечером маскарад… Мы должны быть там по многим соображениям… И, главным образом, из-за того, что французское командование будет там, конечно… Это полковник Маршан, продувной тип…

Томсон переспросил:

— Маршан, это знакомая фамилия?.. Он дрался на каком фронте?

— Он был в Сирии, с оккупационными войсками… Кажется…

Томсон сказал:

— О… Я помню его… Это действительно бестия… Я высадил десант, человек сто, в пяти милях от мыса и эта бестия предала нас Муджехему, вождю повстанцев… Мне в голову не могло прийти, что полковник французской армии, наш союзник может… Это было дело при Деир-Эль-Камаре, черт побери… Короче говоря: я вернулся на борт крейсера с сорока людьми из сотни… И что всего пикантней…

— Ну? — спросил Гаввард, закуривая…

— Что этот самый Маршан принес мне чувства искреннего соболезнования от имени французского командования… Честное слово, это было дело почище восстания в Пенджабе, помнишь?.. Я едва унес ноги… Но с Муджехемом и Ибн-Фессалом я все-таки успел разделаться позже: это стоило мне всего одного сублейтенанта и двадцати матросов… И в кармане Муджехема мы нашли, думаешь, что именно?.. Дружественное письмо полковника Маршана, сообщающее о передаче двух пулеметов Льюиса и сотни винтовок этой банде.

Гаввард сказал с некоторым интересом:

— Ты поставил в известность наше командование?

— Конечно! Мне ответили, что это надо замять, потому что…

Томсон рассмеялся…

— Потому что? — переспросил Гаввард…

— Потому что весьма возможно, что у полковника Маршана имеются контр-документы… Черт побери, Сити торгует даже во время войны пулеметами и пулями дум-дум…

Полковник Гаввард сказал задумчиво:

— Вот с этим самым Маршаном и придется иметь дело… И я сильно подозреваю, что этот бедняга Вельс отправился к праотцам именно при содействии полковника Маршана…

— Очень возможно…

— Я делаю все, чтобы выяснить это… Во всяком случае — картина ясна, речи в Версале, торжественные речи о братском единении двух великих народов…

— Блеф, — сказал с коротким смешком Томсон…

— Именно… И здесь, в Одессе, я хочу сказать, в России, мы воюем не только с восставшим народом, но, главным образом, с французами.

Артур Томсон обернулся к Гавварду.

— Но… в таком случае у Маршана в руках находятся все документы из портфеля этого несчастного Вельса?