Цивилизаtion - [24]

Решение пришло неожиданно, и, как многие изобретения, случайно. Маленький ребенок, играя, бросил в другого пригоршню земли со всяким мусором. Ветер дул довольно сильный, поэтому в цель попала только тяжелая земля, а древесный мусор и листья отлетели в сторону. Это была идея! Я взял большой кусок коры в качестве лопаты и, дождавшись хорошего ветра, который в этих местах не был редкостью, стал подбрасывать зерно вверх. Легкая шелуха отлетала далеко в сторону, тогда как зерно падало почти вертикально. Через день весь урожай был провеян.

Глава 14

После того как зерно было разложено по горшочкам, получилось, что мы собрали примерно пятьдесят килограммов. Выходит, что урожайность составила меньше одного центнера с гектара. На Кубани получают по пятьдесят, вспомнилось мне. Есть куда расти.

Два килограмма зерна из каждой партии решено было истолочь. В конце концов, я уже больше полугода не пробовал хлеба. Так что можно побаловать себя и потратить немного семенного фонда.

Для толчения пригодилась моя старая чаша в камне, в которой я когда-то варил мидии. Зерно растиралось другим камнем, в результате чего получалась хоть грубая, но мука. Чтобы ее просеять, пришлось выдумать еще одно изобретение. У нескольких женщин были отрезаны длинные волосы и закреплены между деревяшками. Волосы служили отличным ситом, и мука получилась почти без шелухи.

Трем короткостриженным расстроенным женщинам пришлось подарить шнурки с кружочком из блестящей меди в знак благодарности за принесенную ими жертву. И уже через несколько минут почти все племя принесло мне отрезанные космы. Я не учел женскую психологию и посеял в их рядах еще большее расстройство.

Муку я настоял на воде и испек полученное тесто, используя глиняную сковороду. Получилось непонятно что, но племя съело этот странный блин с интересом. Для хлебопекарных экспериментов требовался объем, поэтому муку из второго типа зерна я, не фантазируя, употребил тем же способом, решив отложить кулинарные пробы до следующего урожая.

Все, что осталось от муки после просеивания, я заварил в кипятке и, наконец, поел каши. Она весьма отдаленно напоминала ту, которую мы готовим дома на молоке, но разбухшие кожурки зерен с солью были все-таки ничем иным, как кашей. Пока я пережевывал ее, мое сердце вдруг сжалось от тоски по цивилизации. Неужели всё это навсегда?!..

В стане женщин нарастало недовольство. Я принял новые волосы, принесенные мне для сита, но решил, что выдавать всем медальоны слишком щедро. У меня в голове крутилось три варианта: отобрать медальоны обратно, выдать их всем или оставить племя разбираться в конфликте самостоятельно. Я выбрал последний.

Более зрелые женщины кидали злые взгляды на своих молодых соплеменниц, носящих медальоны, иногда выкрикивая какие-то ругательства. Те огрызались, и в какой-то момент это все переросло в шумную перебранку, которую резко остановила «королева-мать». Ее решение конфликта было быстрое и радикальное. Все медальоны она повесила себе на шею, вызвав бурю радости у остальной части женского племени. Трое бывших обладательниц украшений ушли, как облитые водой кошки. Что ж, как я и предполагал, племя само нашло равновесие.

Следующее утро ознаменовалось новым скандалом. У Тыкто пропал кинжал. Он с шумом носился по лагерю, переворачивая и вытряхивая шкуры, на которых спал. Племя не ушло на охоту, все были направлены на поиски. Обыскивать кого-то было бессмысленно, так как в набедренной повязке оружие не спрячешь, поэтому поиски велись в основном в пещере.

Меньше всех искали апачи, которые в большинстве своем просто смотрели на раздраженного Тыкто, причем некоторые не без злорадства. Особенно мне не понравилось поведение туземца, которому мы сильно разбили камнями лицо при первой встрече. Он отворачивал глаза и совсем не участвовал в розыске. Я следил за ним до самого вечера, но подранок так и не дал повода его заподозрить.

Не найдя кинжала, взбудораженное племя улеглось спать, проведя довольно бесполезный день. Почти никто не работал. Тыкто был крайне раздражен и зол, в связи с чем пара молодых работников на ровном месте получила от него зуботычины. А я начал готовить форму для отливки нового ножа.

Ночью раздался истошный крик. Выскочив из своего шалаша, я увидел, что девушку Пхо, обыкновенно следившую за зайцами, другие туземки держат за короткие волосы, а за запястье ее крепко схватила «королева-мать». Ужас состоял в том, что в руке у Пхо был кинжал, которым она пыталась заколоть обидчицу. Подошедший Тыкто наотмашь ударил преступницу, забрал выпавшее оружие и, схватив дикарку повыше локтя, поволок ее по земле из пещеры. Я понял, что жить девушке осталось несколько секунд.

— ТамА! — крикнул я. — Нет! Убивать нет!

Мне нравилась эта трудолюбивая девушка, и жить дальше с тем, что из-за моей идеи с волосами погибнет человек, я точно не хотел. Но, с другой стороны, воровство с угрозой убийства должно быть наказано по всей строгости, с этим спорить нельзя. Было слишком мало времени, чтобы придумать адекватное решение, и я крикнул:

— Убивать тамА! Пхо быть хэв тамА! — и показал рукой на ночной лес.