Цивилизаtion - [12]

Однажды, проходя в сторону плато через крапиву, я вдруг вспомнил детский мультфильм. Там девочка должна была сплести братьям-лебедям рубашки из этой жгучей травы. Это навело меня на мысль, что крапива является подходящим материалом для веревки. Изучив ее стволы, я понял, что их действительно покрывают довольно прочные волокна. Теперь осталось понять, как из всего этого сделать бечеву.

В нормальной жизни я очень любил логические загадки. Находить решение на первый взгляд невыполнимой задачи — это особый кайф. Азарт усиливается, когда знаешь, что задачка непременно имеет решение, и, например, твой не шибко смышленый коллега уже дошел до правильного ответа. Сейчас одной из таких головоломок для меня была веревка.

Я принес охапку стволов крапивы, очистил их от листьев и веточек и попробовал оторвать волокна. Но не тут то было! Они упирались, словно приклеенные, и рвались в самый неподходящий момент. Так что за день я сделал лишь небольшой пучок из ниток. Стало очевидно — выбранный путь не верен. Только что сорванная крапива была влажной, и, это сильно мешало. Разбросав растения около очага, я оставил их на солнце, и через пару дней попытался снова. Стало гораздо легче. Нити отслаивались от ствола, и кусочки сухого стебля осыпались. После нескольких часов мучений на ум пришло новое усовершенствование: волокна не обязательно отделять от стебля. Можно отделить стебель от волокон. Я разложил сухую крапиву на камне и принялся стучать по ней палкой. После такого обмолота получился солидный пучок, напоминающий грязный конский хвост с болтающимися на нем кусочками стеблей. Призвав на помощь несколько доисторических рук, я быстро добился подходящей чистоты продукта.

Для того, чтобы веревка получилась крепче, я начал плести волокна как косичку. Скорее, для простоты я закручивал нити пальцами, и только затем вплетал получавшийся шнурок в косу. Оказалось, это добавляло прочности. Когда волокна кончались, к ним подцеплялись новые, поэтому веревочка получалась достаточно однородной.

Уже через три дня я получил двухметровую косичку в полпальца толщиной. На удивление прочность была такая, что руками разорвать ее не сумел ни один воин из племени, включая здоровяка, которого я окрестил Быком. Выходило, что я могу делать веревки для любых целей. Даже если вдруг потребуется канат, переплетем три косички в одну большую косу, решил я.

Теперь надо было поставить процесс на поток. Четыре женщины и ребенок включились в сбор крапивы, обмолот и кручение нитей. В день получалось сделать около трех метров стандартной веревки, причем с наработкой опыта скорость производства все увеличивалась.

Мои гончары тем временем научились производить что-то вроде фляги, выковыривая глину палочкой из цельного куска. Затыкая горлышко деревянной пробкой, воины получили возможность брать с собой на охоту до трети литра воды.

Из мастерской выходили блюда, чашки, тарелки, большие и маленькие кувшины. Уровень мастерства, несмотря на отсутствие гончарного круга, неуклонно возрастал.

С появлением веревки эффективность охоты повысилась. Нет, лук я изобретать не стал. Его появление входило в мои планы, но явно не в ближайшие. На это могла уйти не одна неделя, а, вероятнее всего, месяцы. Основное применение веревки в охоте заключалось в помощи при ловле птиц. Петля, разложенная на земле, немного зерен, насыпанных на камне, и мальчик в засаде, — вот и весь секрет.

Добытых птиц стало еще больше, но главное, что наконец дала мне веревка, — это возможность ловить рыбу. Тонкий шпагатик, выдерживающий килограммов пять веса, крючок из отломанной косточки и наживка из мидии. Моя первая же рыбалка с утеса закончилась уловом в десяток рыб. Хорошо, что я взял запасные крючки и веревки: рыбалка остановилась именно потому, что весь инвентарь был испорчен.

Племя пускало слюни на запеченную в глине рыбу, но ханан не позволял им притронуться к ней. Так что морепродукты я ел в гордом одиночестве. Сделав заводь у ручья, я хранил там недельный запас рыбы и моллюсков, позволяющий мне не зависеть от результатов охоты.

Шел январь, и мне пришло в голову, что пора бы озаботиться и сельским хозяйством. Я нашел подходящее поле в километре от лагеря. Племя очистило его от камней и разрыхлило деревянными мотыгами. Собранные ранее три горшка семян были бережно посеяны на площади в треть гектара. Частые в это время года дожди, надеюсь, благоприятствовали прорастанию. Я наивно полагал, что озимые сеют именно зимой, и радовался, что не упустил время. Благо, мягкий климат Крыма позволил так ошибиться и не сильно меня наказал.

Через какое-то время случай преподнес на блюдечке еще одно изобретение. Веревки с петлями для ловли птиц на ночь развешивали на ближайших деревьях, чтобы утром забрать с собой на охоту. В какой-то день одну из них не сняли, и трехлетний мальчик, пробегая мимо, не заметил кольца и влетел в него головой. Петля тут же затянулась, и малыш упал. Племя занималось своими обыденными делами. Никто не обращал внимания на свалившегося ребенка. Я тоже продолжил крутить в руках веревки, придумывая хитрые узлы, но потом внутри что-то екнуло. Отложив занятие, я подошел к дереву и увидел, что лицо ребенка уже приобрело синюшний цвет. Слабые ручки не могли ослабить затянувшуюся удавку, и мальчик лежал без движения. Я бросился на помощь. Дрожащими пальцами старался распутать необычайно крепкий узел, но через несколько долгих секунд понял, что голыми руками мне это сделать не удастся. Крапивная веревка, в отличие от привычных нам синтетических, затягивалась намертво. Женщины, заметив мои манипуляции, стали собираться. У меня на руках лежал бездыханный малыш, и со стороны ситуация выглядела совсем не в мою пользу. Я полез в карман за кремневым ножом, но наткнулся на зажигалку. Подойдет. Чиркнув, я поднес пламя к детской шее. Ропот собравшихся перешел в натуральный крик, и небольшая кучка женщин привлекла внимание всех находившихся возле пещеры людей. Теперь за мной с подозрением наблюдало около двадцати взволнованных дикарей. От огня веревка наконец лопнула. Я наклонился и резко выдохнул в рот ребенку. Потом нажал ему на грудь, выпуская воздух, и снова повторил искусственное дыхание. На третий выдох малыш закашлял, и лицо его начало розоветь. Уже через минуту мальчик вырвался и убежал к матери, плача и потирая ожог. Племя разошлось. В нервном ознобе я вернулся к своим занятиям.