Цивилизация Потопа и мировая гибридная война - [66]

В XX веке ученые на волне психоделической революции заговорили об измененных состояниях сознания. Нельзя сказать, что они достигли в объяснении этих состояний больших успехов. В эти «измененные состояния» как в кучу свалены были помимо творческих озарений и откровений также и пассивные грезы, и мутные сновидения, и патологические бреды и иллюзии, вплоть до галлюцинаций. Конечно, тяжелые недуги психики нельзя назвать мечтой, они напоминают то, что в религиозных мифах описывается как ад: это страдания души, от которых она не в силах убежать. Кошмары и навязчивые состояния — предельное воплощение антимечты.

Также к измененным состояниям относили и всевозможные добровольно испытываемые людьми трансы и медитации. В трансе возникает внутренний фокус внимания, из-за чего человек может полностью отрешаться от внешней реальности, погружаться в видение либо становиться «конем» для оседлывающего его духа (одержимость). Известное у северных народов России медитативное «мереченье», полярная истерия — однокоренное «мечте» слово, кстати говоря. Оба они этимологически родственны «мерцанию», проблеску света в сумерках, а также слову «мерещиться» с отсылкой к призрачности, к обманам восприятия. В мечтах человек прозревает свет не благодаря, а вопреки обстоятельствам. Обратная сторона «сумеречного» — помрачение, затмение ума, одержимость иллюзиями. Сегодня у поколений, увлеченных психонавтикой, психоделическими трипами, трансовой музыкой, — забвение в галлюцинаторных грезах стало уже привычным досугом. Это разновидность «социальной эвтаназии»…

Индийские духовные учения говорят о майе как имени всей нашей реальности — дескать, вся она есть наведенный сон, морок, в котором дух является пленником. Но в авраамических традициях мыслят иначе:

Мир сей не морок, не майя,

Он сотворен не шутя,

Редкий нектар собирая,

Бродит в нем рая дитя…

Сосланы в узы ли, в сети ли,

Странники, кáлики бездн,

Ценных событий свидетели,

Мы как разведка небес…

Во многих древних традициях транс-мечта, транс-откровение связываются с прорывом в подлинную реальность. У язычников (а все так называемое «примитивное» язычество представляет собой различные версии шаманизма) транс означает путешествие на небеса или в ад, поиск потерянной и заблудившейся души, общение с богами и духами предков. Шаманы, волхвы отправляются в полет, чтобы решить какую-то конкретную посюстороннюю задачу, исцелить больного, упросить богов или демонов отвести напасть или даровать милость. Но вот что интересно — сильные шаманы из своих путешествий приносят новые песни. Каждая подлинная песня, входящая в эпический арсенал сибирских народов, не сочиняется в бодрственном состоянии, а приносится оттуда — из сумеречного полета сознания, предельной экстатической мечты. Знаток мировых религий Мирча Элиаде писал, что магическая мистика шаманов целиком пронизана тоской по утраченному раю, тому времени, когда люди могли беспрепятственно восходить на небо и спускаться обратно.

В развитых цивилизациях до эпохи атеизма и материализма сложились изощренные мистические школы, которые объясняли творческую активность человека соприкосновением с духовной полнотой бытия (это откровения, пророчества — причем не только чисто религиозные, но и научные, художественные, мифопоэтические, то есть как раз то, что выше было названо благородной мечтой). В современной цивилизации узаконено раздвоение на будни и хобби. С другой стороны, различают обычное активное состояние сознания и «дефолтное», когда человек отдыхает, предоставлен сам себе. Но подлинная мечта — это нечто третье, она пронизывает и будни, и праздники, и труд, и досуг, и бодрствование, и сон. Человек в таком состоянии как одержимый. Но он не одержим каким-то чужим, навязчивым духом, он парит в пространстве мечты, лелея внутренний план своего бытия. Такая свобода не предрасполагает к тому, чтобы расслабиться, забыться, потерять нить высокой цели, напротив, она «подсвечена» переживанием смысла жизни, которым захвачен человек. Только такой и бывает настоящая свобода. Свобода рыцаря, находящегося на пути служения, а не «свобода» брошенного, лишнего человека, отданного на откуп пассивному безделью.

Это «третье состояние», не сводимое ни к так называемому «потоковому», ни к «дефолтному» режимам психики, не являющееся рациональным, рассудочным актом или, напротив, эмоциональным переживанием. Точнее всего было бы обозначить его философским термином «сверхрациональная интуиция». Ведомый ею, человек пронизан мечтою, и перед этим меркнут меркантильные мотивы, эгоизм, страсти и пристрастия — человек преображается, силится взобраться на высшую ступень своего бытия, преодолеть гравитацию собственной судьбы.

Ключевое слово здесь «полет» — устойчивый эпитет мечты, отражающий ее суть. В полетах человек растет, вернее, взращивает в себе высшее, световое Я. Мечта — это развитие в сердце человека нового органа, органа 4-го измерения, где он господствует над временем.

2. Специальный народ

Трудно где на земле найти случаи такой пронзительной манифестации мечты, как в России. И знаменитое тютчевское «в Россию можно только верить» — это ведь о мечте как общей судьбе. И мечта наша бывает совершенно противоположна скудости окружающей реальности, о чем писал Батюшков: