Цивилизация Потопа и мировая гибридная война - [28]

Суркову особо нечего сказать про «глубинный народ», но он со знанием дела всегда рассуждал про плоскостную элиту, про перекати-поле привилегированного класса и «лучшую часть общества», которую сам же и кропотливо взращивал, как равви Лев голема, до тех пор, пока не грянула болотная фронда и чуть было не снесла кремлевский режим вместе с самим создателем этого голема.

В прошлом году Сурков выступил с другой статьей, где он безусловно отождествлял Россию и этот поверхностный класс — называя ее «страной-полукровкой» с гибридной ментальностью. Все это, конечно, не про корневую Россию, которая никакая не полукровка и никогда ею не была. Как раз на глубине-то Россия единокровна, единородна и органична. А двойственна и шизофренична она именно на поверхности, в постмодерных салонах и перформансах, где бродит «гремучая смесь» кровей, генов, патологий, девиаций. О ней-то и все думы, все заботы Суркова.

«Одиночество полукровки» — это про себя-любимых, про плоский народ — как гриб новой богемы, выросший в сырости путинского режима. Богема считает себя и харизматичной, и безмерно талантливой. Здесь есть какое-то болезненное самолюбование, российский вариант «эпидемии нарцисса» (по Твенглу и Кэмпбеллу), поражающей своими вирусами подростков в соцсетях.

Сурков заигрывает с консерватизмом, но как был всегда, так и остается ныне далеким от пафоса очищения, который так естественен для подлинно консервативного мировоззрения. Вместо этого он предлагает нам не совсем приличные рассуждения о том, что «кругом одни мерзавцы» и что политика есть система сдержек и противовесов — «динамическое равновесие низости, баланс жадности, гармония плутовства», когда «клин клином, а подлеца подлецом вышибают»… Такому цинизму и некоторые персонажи Н. В. Гоголя позавидовали бы! (Есть, есть в Суркове что-то и от Чичикова, и от Хлестакова!)

И говорится-то это о мерзавцах, казалось бы, не про Россию, но — ведь все всё понимают — получилось-то все равно про Россию, про ту самую элиту, которая, как ни крути, сама является у себя на родине колониальной агентурой Запада. По крайней мере, ментально.

Сурков играет в честность, дерзко наносит пощечины общественному вкусу. Однако лицемерие не исчезло, а превратилось в другую фигуру. Теперь оно звучит так: государство Путина «адекватно народу», оно умеет «слышать и понимать народ» и даже «видеть его насквозь» (!), действуя сообразно. В основе всего — народное доверие.

Странно было бы пытаться вступать в спор со столь дикими тезисами! Сегодня средостение между народным большинством и властью огромно, труднопреодолимо. Это средостение закоснело, покрылось коррупционной коростой, аппаратной броней. Никакими «прямыми линиями» его не замаскировать. И Путин во всей этой картине не столько заложник, сколько ключевая часть системы. Если бы он протянул руку народу через средостение — он был бы вынужден осуществлять глубинную ротацию (по Парето), перебирать людишек (по Ивану Грозному), перетра(я)хивать чиновников (по Лукашенко). Вместо этого мы видим предельно бережное отношение к кадрам, к старой гвардии «мерзавцев» из 90-х годов, насквозь пронизанных миазмами ельцинской эпохи.

С мерзавцами, видимо, легче, привычнее и сподручнее управляться. Но нашему государству как воздух необходимо сегодня очищение!

Может быть, речь идет о каком-то еще не явившемся будущем «государстве Путина»? Но тогда нужно не благодушие, не лакировка действительности в льстивых и одновременно циничных речах о полной адекватности народу. А нужна железная воля к тому, чтобы к этому государству доверия адекватному глубинному народу — прорваться!

Есть ли в народе доверие лично Путину — это большой вопрос. Но есть ли доверие к государству, которое возглавляет Путин, ко всей этой машине, — на этот вопрос в здравом уме вряд ли кто-то ответит положительно. Даже ВЦИОМ. Вместо доверия и надежды сегодня в народе депрессия и все нарастающее озлобление. И если окружению Путина удается это от него скрывать — это очень плохой признак.

Спасает путинский режим вовсе не доверие большого и глубоководного народа, а осознание опасности альтернатив. Большой русский народ, имперский народ, который действительно себе на уме, знает, что отсутствие государства — страшное зло, что смута — хуже войны и чумы. Только поэтому с несправедливым и порочным государством смиряются как с неизбежной неправдой. До времени, тихо саботируя и юродствуя, пока терпения хватает.

Этого основания недостаточно для сурковского оптимизма. Он утверждает, что у путинского государства «будет долгая и славная история, что оно не сломается». И самое интересное, что он может оказаться прав и это государство именно в форме нынешнего режима, без реального развития, без реального роста, без проблесков социальной справедливости — возьмет и упрочится, опираясь на ресурс нашего и впрямь уникального «долготерпения». Протест старшего поколения будет задавлен, а молодое поколение, воспитанное по тестовому ЕГЭ и по Болонской системе, уже утрачивает способность к критической оценке ситуации.

(По моему убеждению, байки про школьников и тинейджеров как новый революционный класс несостоятельны. Во-первых, их физически мало, потому что после 1991 года народ перестал рожать. А во-вторых, они вскормлены в идеалах конформизма и потребительского общества, а не героизма и борьбы за свои права. И только голод и прямое насилие может заставить их взбунтоваться. Какая-то надежда может быть у патриотов только на поколение нынешних 25–40-летних — именно это поколение стало бы и главной опорой императора «Пятой империи».)