Цивилизация Потопа и мировая гибридная война - [27]

Справедливости ради следует сказать и о том, что Сурков стал одним из немногих представителей кремлевской элиты, который проявил принципиальность накануне «крымской операции» и пристыдил вельмож, парализованных страхом перед майданом и США и уже готовившихся бросить русское большинство Крыма на произвол судьбы. И эта принципиальность зачтется ему на весах истории. Но крымская виктория позади. А что впереди?

Сурков лукав. Однако он наблюдателен. И в новой статье в «Независимой газете»[5] он вводит в головы правящей верхушки, инфицированные напыщенным европеизмом, очередную инъекцию желчного славянофильства и едкого евразийства, очередную порцию той самой сыворотки с некоторым содержанием «русского цивилизационного кода», которую уже несколько веков вырабатывают железы русского консерватизма. Кухонные либералы называют это вещество «фашистским ядом». Но не будем о них: что для русского имперского народа — хорошо, для либерала смерть.

Полезна ли для страны и ее народа новая риторика Суркова? Вот в чем вопрос. Призвана ли эта прививка приблизить государство к народным глубинам или, напротив, ее цель закалить режим в его текущем коррупционно-плутократическом состоянии и надежде на сохранение офшорной вечности? Если читать текст между строк, не забывая при этом и про старые заслуги автора, кажется вероятным, что он продолжает выполнять свою прежнюю миссию, навеянную Чубайсом и Кº, — поддерживать иммунитет против сближения верховной власти с реальной корневой Россией, ибо последнее опасно для правящей элиты. При этом на словах постулируя, что связь «царя» с «народом» прекрасно функционирует. (Между тем сближение монарха с народом в подлинной истории России всегда было знаком больших перемен, чаще всего — «революции сверху».)

Статья не дает ответа на вопрос, обозначенный в подзаголовке, — «что здесь вообще происходит». Ведь последний год происходят странные вещи. Позавчерашние и вчерашние рыцари олигархического порядка делают громкие заявления, за которые их, если бы не знать, кто они такие, можно было бы рассматривать как кандидатов в Изборский клуб. К примеру, мы слышим, как с трибуны Совета Федерации Владимир Соловьев вещает о необходимости «быть великим русским народом» и создать его современную, непохожую на другие, национальную идеологию! Или как выдающиеся актеры его же, Соловьева, телевизионного театра Сатановский и Кедми защищают от либералов догматы российского патриотизма в почти сталинистском изводе! Или как адвокат Макаров на завтраке в Сбербанке обличает неэффективность и безответственность нынешнего Российского государства и вредоносность компаний-монополистов под тихий хохот Грефа и Кудрина. Примеры странностей можно множить.

Вот и Сурков проделал изрядную эволюцию. Ведь еще не так давно он призывал Россию «не выпасть из Европы, держаться Запада», заботился о том, что нам нужно непременно «попасть в международный кооператив». Отечественную демократию, которую сегодня он издевательски сравнил с «выходным костюмом» и показным ритуалом, — ранее он с пафосом объяснял «европейской сущностью культуры России». Идею «сбережения народа» он трактовал не по-ломоносовски, то есть не как создание предпосылок для разжимания сжатой уже 25 лет демографической пружины, — а в духе морализаторской правозащиты: дескать, пора перестать «сорить людьми», не допускать новых репрессий и жертв, быть «гуманненькими»… А накануне своего смещения с поста замглавы АП он назвал «болотных» протестантов «лучшей частью нашего общества», якобы заявившей о себе: «мы — народ».

И вот теперь такой разворот лицом от «малого народа», «лучшего народа» к народу, может быть и «худшему», но большому, к эдакому глубинному медведю.

Как это объяснить? Быть может, отвечая в последние годы за дела на Донбассе, этого горнила крови и страданий, Сурков сам волей-неволей почувствовал вкус войны и, отошед немного от чиновников и политтехнологов, став ближе суровым шахтерам и пахнущим порохом добровольцам, осознал что-то такое о народе, во что раньше не верил, чего не чувствовал?

Впрочем, источники новых сурковских открытий достаточно очевидны. Так, к примеру, эскапада про возрождение в новой форме «вечной России», про государства Ивана III, Петра Великого и СССР как трех предшественников «государства Путина» — это почти дословное повторение знаменитой прохановской концепции о четырех империях и нарождающейся сейчас «пятой империи», которую Проханов также связал с именем Путина. Правда, у Суркова на одну империю получилось меньше.

То, что он пишет про «глубинный народ», а именно: о его отстраненности от власти, о двух параллельных «национальных жизнях» и при этом об огромной силе народной гравитации — не знаю, кому как, а мне очень напомнило мои собственные мысли из книги «Природа русской экспансии» 2003 года, которую, как мне доподлинно известно, Сурков изучал.

Казалось бы, идеолог Кремля заговорил вдруг о заповеднейших вещах. Но в то же время о «глубинном народе» сказано им довольно туманно, какими-то полумистическими намеками. Да и статья в общем не про то. Она скорее про более родной и понятный автору народ, плавающий не в глубине, а на мелководье, попадающий в поле зрения социологов и менеджеров всевозможных избирательных кампаний, конкурсов, массовок и тусовок, молодежных лагерей и т. п. искусственной «движухи».