Цивилизации Сахары. Десять тысячелетий истории, культуры и торговли - [71]

В сфере практического обучения принятые меры дали очень хорошие результаты. В Атаре многие уже посещают великолепную школу, где их учат шить, вышивать и, ткать, обучают домоводству (вязанию, уходу за детьми). Раз в неделю Союз созывает собрание, где ставятся и свободно дискутируются все местные и общие вопросы, интересующие женщин. Однако главное, чем по праву гордится Союз, это «Дом матери и ребенка», действующий в Нуакшоте с июня 1961 г. Этот центр, осуществляющий охрану материнства и младенчества, помогает бесплатно всем женщинам без исключения, будь то кочевники или оседлые. Грудным детям обеспечивается уход, а молодые матери получают необходимые советы.

На караванных тропах Адрара: Уаддан, Шингетти.

В Атаре начинается караванная тропа, по которой верблюды и изредка вездеходы направляются в Шингеттии Уаддан.

Из Атара плоскогорье Адрар представляется непреодолимым естественным препятствием, бесконечной стеной, которая преграждает доступ в священный город Шингетти. Однако, в 50 км к северо-востоку от Атара тропа внезапно прокладывает себе путь по каменистой осыпи через столообразные скалы Дхар-Адрара. В различное время суток их крутые склоны меняют свой цвет, становясь то черными и желтыми, то красными и розовато лиловыми. Этот хаотический, напоминающий лунный, скалистый пейзаж Сахары можно сравнить лишь с мрачной красотой массива Aхаггар. Это ущелье Амоджар. После 20 км головокружительного зигзагообразного подъема тропа наконец выводит на плоскогорье. А там снова каменистая пустыня, где кочевники ставят свои коричневые палатки.

Здесь часто встречаешь длинные цепочки верблюдов, груженных брусками соли, — прямых и последних наследников древних трангсахарских караванов. Как и в прежние времена, когда верблюд был «кораблем пустыни», перевозившим товары из одного порта Великой пустыни в другой, караванам, чтобы пересечь Центральную Мавританию и доставить соль из Себхи-Ид-жиль на рынки Таганта или Хода, требуется два месяца.

Соль добывается в центральной части Себхи-Ид-жиль, протянувшейся на 80 км в длину и на 10 км в ширину. В соленосном слое чередуются каменная соль и глина. Мавры добывают соль только в тех местах, где она выходит на поверхность. Запасы соли этого громадного мавританского месторождения практически неисчерпаемы, добыча ее здесь ведется уже почти тысячу лет.

Бруски соли, в среднем имеющие длину 1 м 50 см, ширину — 40 в толщину 15 см, весят от 25 до 40 кг. Обычно на одного верблюда грузят четыре бруска, но мне встречались и такие сильные животные, которые переносили по десять штук. Прежде, как утверждают некоторые арабские авторы, местные рудокопы добывали за год до 60 тыс. брусков, а артель из шести человек могла обработать 120 брусков в день. Эти цифры, по-видимому, преувеличены, даже если предположить, что караваны с солью несколько веков назад были гораздо многочисленнее наших (в наши дни добывают около 15 тыс. брусков в год, т. е. 650–700 т; этот груз могут перевезти 3500 верблюдов). Диего Гомеш, португальский историк XV в., упоминает о караванах из 400–500 и более верблюдов, которые растягивались на километры по дюнам Уаддана. Они за месяц проходили путь от Уаддана до Валаты, а оттуда за 14 дней добирались до Томбукту. Правители таких сильных держав, как Гана, а позднее Мали, давали за соль больше золота, чем за любой другой товар.

Маршрут караванов с солью почти не изменился: от Себхи-Иджиль в Адрар, а затем в Тишит. Однако в наши дни караваны тянутся мимо Уаддана. Погонщикам караванов с солью купцы платят натурой: один брусок с каждого верблюда. На рынке стоимость соли возрастает более чем вдвое. В прежние времена купцы продавали в Томбукту весь груз вместе с верблюдами. Караванная тропа из Адрара спускается к пересохшим уэдам, идет вдоль движущихся дюн, обвеваемых ветром, пересекает пастбища со стадами верблюдов, минует стоянки кочевников, где женщины ткут большие тенты и сбивают масло. Наконец через 300 км, слова зеленый мираж, появляется большая пальмовая роща Уаддана с возвышающимся над ней песочного цвет ксуром.

По мере того как караван приближается к первым улочкам, которые, прилепившись к скале, поднимаются от зеленых садом к квадратному минарету старой мечети, замечаешь, что почти все дома этой древней столицы транссахарской торговли лежат в развалинах: из 3 тыс. домов осталось только 400. Дома задуманы и построены так, чтобы иметь возможность обороняться в случае осады или нападения на город. Возведенные из необожженного кирпича, украшенные строгим геометрическим орнаментом в мавританском стиле, они образуют лабиринты улочек и крытых переходов. Миновав эту необычную касбу, мы добираемся до мечети, минарет которой выдержан в той же суровой манере, что и остальные постройки: массивная квадратная башня, служившая одновременно и укрепленной сторожевой вышкой. Во дворе мечети, в глинобитной нише имам ревниво хранит десяток старинных рукописных книг, три из которых — по кораническому праву — составлены женщинами.

В одном старом доме Мустафа ульд Хетта, вождь марабутского племени идауль ал-бадж, провел нас в темную, пыльную комнату, где вдоль стен было нагромождено более 80 томов.