Цивилизации - [145]
В дни величия Тарксьена среда, вероятно, была не такой бедной, как сегодня. Строители оставили лишь небольшие цистерны для сбора дождевой воды: сегодня это было бы непрактично, ведь дождь выпадает редко и непредсказуемо. Современная без преувеличения безлесная линия горизонта на острове, где трава и кусты — единственное, что растет на бедной почве, вряд ли была типична во времена строителей. Возможно, именно они лишили остров деревьев, потому что большое количество бревен шло на крыши; в Скобре, на востоке главного острова, на строительство шла древесина олив, а даже сегодня она считается драгоценной. Лишь крайнее расточительство или набожность могут объяснить такое использование священных деревьев, которые очень трудно вырастить и которые дают жизненно необходимые плоды.
Общество, построившее Тарксьен, исчезло четыре тысячи лет назад — еще более внезапно, чем возникло. Жители покинули поселение, затем, спустя метр стерильного слоя, появились новые обитатели — они использовали металл, но, насколько нам известно, ничего не строили — и набросали своего мусора. Какая участь постигла строителей Тарксьена? Стали ли они жертвами вторжения или сами истощили свою среду обитания? Или, может быть, их уничтожила природная катастрофа или что-либо иное, о чем мы не подозреваем? Элита, правившая островом, определенно, утратила власть, и здания, в которых она жила, ее образ жизни — все это исчезло вместе с ней.
Мальта заслуживает большего места в истории цивилизации, чем ей уделяет историческая традиция. Но, подобно другим усеянным мегалитами островам Средиземноморья, она низведена до незначительного положения из-за полного исчезновения древней цивилизации. В XVIII веке появились первые сообщения о руинах на Мальте, тогда же были сделаны первые гравюры[787]; примерно в это же время были заново открыты монументальные цивилизации ацтеков и майя (см. выше, с. 188, 232)[788] и начались раскопки Геркуланума; но если эти другие раскопки — вследствие их отдаленности или, напротив, известности, — постепенно изменили выстроенную археологами картину мира, древняя цивилизация Мальты не была вписана в историю человечества. Она не оказала видимого влияния на то, что последовало за ней. Похоже на фальстарт. Напротив, острова восточного Средиземноморья приобрели героический статус; здесь, хотя и не очень последовательно, прослежена цивилизационная приемственность, оказавшая воздействие на Грецию, а через нее — на весь «западный» мир. Тяга этой нити, соблазн «корней» приводит нас в эгейский бронзовый век через минойский Крит к Кикладским островам в третьем и втором тысячелетиях до н. э. и к элегантным мраморным арфисткам Кароса, которые, перебирая струны, словно начинают новую замечательную эру.
Для малого острова Крит весьма велик: его площадь 3200 квадратных миль. Однако две трети острова покрыты горами, где земледелие невозможно. Сегодня это один из самых диких и неприступных европейских ландшафтов. В древние времена условия для земледелия были лучше, почву еще не уничтожила эрозия и на острове росли леса. Но отыскать здесь следы цивилизации всегда было нелегко. К тому времени, как в 1901 году Артур Эванс в поисках происхождения письменности открыл знаменитый дворец в Кноссе, великолепие древней критской цивилизации было начисто забыто и свыше трех тысяч лет никто и не подозревал о ее существовании. Когда сегодня смотришь на находки археологов — обширные дворцы, их великолепные орнаменты, множество городов и прежде всего на стенные росписи, изображающие богатую, разнообразную жизнь привилегированных членов общества, легко предположить, что древний Крит был чем-то вроде изобильного рая: повсюду сады, полные лилий и ирисов, гладиолусов и крокусов; поля пшеницы и бобов, виноградники, оливковые рощи, миндаль и айва; леса, дающие топливо, мед и оленину; все это окружено морем, полным дельфинов и осьминогов, а в небе летает множество куропаток и удодов.
Однако было бы ошибкой судить о нашей жизни по процветанию, которое показывает телевизионная реклама, или о питании бедняков по изображениям столовых богачей. Вот и о процветании древнего Крита нужно судить не только по великому искусству, но по всему объему археологических находок. А эти находки свидетельствуют, что роскошная жизнь, отраженная в искусстве, идет не от природного изобилия. Она опирается на тяжкий труд в суровой среде с малоплодородными почвами и опасными морями. И зависит от строгого контроля за распределением пищи.
Очевидно, что богатой и легкой жизнью в просторных дворцовых залах жили лишь немногие. На росписях мы видим их занятых сплетнями, пирами и играми. В не подвергшихся разграблению поселениях, например Закросе, можно позавидовать роскоши, окружавшей знатных критян: мраморные чаши и кувшины из порфирита, шкатулка для косметики в форме сидящей борзой, сделанная из кристаллического сланца, с маленькой элегантной ручкой[789]. Но дворцы существовали вовсе не для того, чтобы в них жили эти люди. Главная функция дворцов — быть складами, где сосредоточивалась пища и откуда ее распределяли среди всего населения. После того как эта цивилизация рухнула и кносский дворец превратился в развалины, люди, глядя на него, представляли себе коридоры и залы частью гигантского лабиринта, построенного как дом чудовища, которому приносили в жертву — на съедение — людей. В действительности дворец был построен для хранения огромных глиняных кувшинов; часть их, некогда полных вина, масла и зерна, все еще остается на месте. Каменные сундуки, выложенные свинцом, были чем-то вроде сейфов «центрального банка» для осуществлявшейся под контролем государства торговли; товары развозили корабли, которые вели по морю так искусно, что, по мнению греков, «они сами отыскивали путь в волнах». Дворцовые запасы включали и товары, предназначавшиеся к переработке ремесленниками для перепродажи: в развалинах дворца в Закросе аккуратно лежат слоновьи бивни и страусовые яйца
