Цивилизации Древнего Востока - [29]

Они ложатся, ложатся великие;

Молнии упали, скрепы укреплены;

Шумные толпы утихли,

Распахнутые врата закрыты.

Боги и богини нашей земли,

Шамаш, Син, Адад и Иштар,

Удалились почивать на небо.

Они не вершат суда,

Не разрешают споров.

Ночь укутана тьмой.

Дворец и поля темны и тихи…

Великие боги, боги ночи…

Встают…

Да откроется мне в гадании,

В ягненке, которого приношу в жертву,

Мне истина.

Назидательная и учебная литература воспроизводит те же формы, какие мы уже видели у шумеров. Некоторые поговорки очень точны.

«Мой резервуар не пересох, так что я не очень хочу пить» – имеется в виду, что мы не ценим блага, пока не лишимся их.

«Сеть ослабла, да путы прочны». Похоже, эта пословица перекликается с нашей «Из огня да в полымя».

«Если бы я сам не пошел, то кто бы пошел со мной?» Сравните с вариантом: «Если хочешь, чтобы сделано было как надо, делай сам».

«Освятил дом, не построив». Мы, наверное, сказали бы: «Делит шкуру неубитого медведя».

«Ты идешь захватывать поле врага, враг приходит и захватывает твое» – размышления о бессмысленности войны.

В мудрых советах также нет недостатка:

Как человек мудрый, не выпячивай свои знания,

Пусть уста твои будут сдержанны, а речь осторожна.

Подобно богатству человеческому, пусть будут губы твои

драгоценны.

Пусть вражда и хула будут тебе отвратительны,

Не говори дерзко, не давай неверных советов…

Противнику своему зла не делай,

Плати за зло добром,

Поступай с врагом своим справедливо…

Ежедневно обращайся к своему богу,

С жертвой, с молитвой, с возжиганием благовоний…

Почтительность приносит благополучие,

Жертвоприношение продлевает жизнь,

Молитва искупает грех.

Теперь мы обратимся к басням – диалогам между животными, возрождающим древний шумерский жанр. Здесь тоже, как и в шумерских баснях, дошедшие до нас материалы немногочисленны и отрывочны – но не настолько, чтобы нам нечего было процитировать в качестве примера. Вот очаровательная история о быке и лошади. Начинается она бодрящей картиной весны:

Пустоши в цвету, поля зеленеют,

Взгорья водой напитались, каналы водою полны;

По склонам и по ущельям несутся с гор потоки

Те, что каналы питают, орошая поля.

Почва необработанная становится диким лесом,

Травы встают высоко в лесах и в лугах,

Щедрая утроба земли раскрыта, приносит

Она достаток в дом человека и дает корм для скота.

Бык и конь завязали дружбу,

Богатое пастбище обоих насытило,

Легли отдохнуть со спокойным сердцем.

Бык открыл рот и сказал лошади, великолепной в сраженье:

«Кажется, я родился под счастливой звездой:

Круглый год я способен добывать пищу;

Фуража у меня полно, и весенней воды в избытке…

Откажись от привычной жизни, и бежим скорее со мной!»

Но лошади не нравится спокойная жизнь:

Прочную бронзу, защиту для тела,

На меня возложили, подобно одеянию.

Без меня, без горячего скакуна,

Ни царь, ни принц, ни господин благородный в путь

не отправится…

Конь подобен богу, ступает величаво,

А ты и коровы твои отмечены печатью рабства.

Диалог продолжается в том же ключе, аргумент следует за аргументом, но мы можем проследить нить разговора лишь в очень малой степени, поскольку текст поврежден. Мы не знаем, чем завершилось дело, кто – конь или бык – вышел победителем в споре. Важно, что эта поэма представляет собой басню и снабжена моралью; в ней мирная жизнь противопоставляется воинственной, скромное спокойствие труженика – опасной славе воина. Позже эту литературную форму представлял грек Эзоп, и мы имеем полное право предположить, что вдохновение свое он черпал на Востоке, хотя из-за немногочисленности и фрагментарности наших материалов разрешить этот вопрос в настоящее время невозможно.

Среди поучительной литературы мы вновь встречаемся с темой страданий праведника, которую мы уже отмечали в шумерской литературе. Теперь она тоже нарядилась в аккадские одежды. Вот жалоба месопотамского Иова:

Только жить я начал – прошло мое время!

Куда ни гляну – злое да злое!

Растут невзгоды, а истины нету!..

А ведь я постоянно возносил молитвы!

Мне молитва – закон, мне жертва – обычай,

День почтения бога – мне радость сердца,

День шествий богини – и благо, и польза.

Славить царя – мое блаженство,

Песнопенья святые – мое наслажденье!

В поэме сформулирована проблема и далее предпринимается попытка найти решение. Почему праведный страдает? Для начала необходимо ответить на принципиальный вопрос: как различить добро и зло? Человек – хрупкое и непостоянное создание:

Но что мило тебе, угодно ли богу?

Не любезно ли богу, что тебя отвращает?

Кто же волю богов в небесах постигнет?

Мира подземного кто угадает законы?

Бога пути познает ли смертный?

Кто был жив вчера, умирает сегодня.

Кто вчера дрожал, сегодня весел.

Одно мгновенье он поет и ликует,

Оно прошло – он горько рыдает!

Как день и ночь, их меняются лики:

Когда голодны, лежат, как трупы,

Наелись – равняют себя с богами!

В счастии мнят себя на небе,

Чуть беда – опустился в мир подземный[15].

Здесь мы видим новый по отношению к шумерскому подход к рассмотрению этого вопроса (по крайней мере, такой вывод можно сделать на основании доступных сего дня данных). Вывод, однако, остается прежним: боги вытащат добродетельного страдальца из глубин его несчастий, он вернется из могилы к жизни и будет свободен от разрушения.