Цитадель - [83]

— Насчет Луция вы как-то слишком уж, — пробурчал де Марейль.

— Отнюдь, без этого хода партия здесь ими не может быть выиграна. У Гонория много друзей в курии. За посредничество между ними и иоаннитской сокровищницей он получит достаточное возблагодарение — избавиться от нашего, хотя и тайного, но тяжкого для его гордыни диктата. Я уже отправил гонцов к Луцию с предупреждением, чтобы он поберегся, при его склонности к обжорству, его очень легко и быстро можно отравить.

За окном хлынул ливень, тяжелый, увесистый, по-настоящему весенний. В зале стало свежее.

— Ваши рассуждения основаны на чем-нибудь, кроме вашей проницательности? — спросил де Жизор.

Брат Гийом посмотрел долгим взглядом на своего молодого начальника. Что-то было в его взгляде, что говорило убедительнее всяких слов.

— Ну, хорошо, оставим это. Меня сейчас больше занимает другое. Наш разговор все время ходит кругами вокруг известия о том, что мы можем в одночасье раздавить Бодуэна. Хотя бы сейчас просветите нас, что вы, собственно говоря, имеете в виду.

— Он думает, что мы ничего не знаем о его встречах с Д'Амьеном. Он маскируется. Но с недавнего времени он стал не слишком тщателен в маскировке, из чего я делаю вывод, что день их выступления близок. Бодуэн думает, что мы просто не успеем извлечь из тайника наш аргумент.

— Перестаньте увиливать, брат Гийом, это, наконец, обидно! В чем заключается этот аргумент?

Брат Гийом покосился в сторону дождя, как бы наслаждаясь его неукротимым напором.

— Да, что ж, вы сейчас господа являетесь высшими должностными лицами ордена и я просто обязан открыть один из важных политических секретов, составляющих тайную силу Храма. Человек, который в настоящий момент занимает иерусалимский трон под именем Бодуэна IV, королем не является.

Среди слушателей наступило глубокое оцепенение. Сенешаль и член высшего тайного совета ордена ожидали, что услышат нечто важное, но чтобы такое.

— Около пяти лет назад, сразу после смерти королевы, настоящий король Иерусалимский заболел проказой. Поскольку ни оставить его на троне, ни сменить его в тот момент мы не могли, ибо все тогдашние претенденты на престол были настроены против нас резко враждебно, мы подменили короля.

— Подменили, — по инерции произнес де Марейль и нервно закашлялся.

— У нас загодя был готов двойник. Мы обучили его Бодуэновой походке и манере говорить, он даже голос короля научился имитировать. И вот когда стало ясно что настоящий монарх должен быть по ряду весьма важных причин удален от дел, мы отправили его в тайный лепрозорий, а нашего двойника водрузили на его место.

— А как же жена? Ах, да, она умерла, но дочери, сын, слуги, наконец? — удивленно спросил де Жизор.

— Слуг, как вы понимаете сменить было несложно, тем более это было в стиле тогдашнего двора. Настоящий Бодуэн был весьма незаурядным самодуром. Дочерям было сказано, что батюшка болеет. Потом их примерно около года держали вне двора, всегда есть пристойные причины сделать это. Затем он как-то принял их, но не по-родственному, вы сами знаете, что особенные нежности не были в ходу в их семействе. Изабелла и Сибилла видели их величество четверть часа и то издалека. Сошлись во мнении, что «батюшка очень осунулся». Затем опять расставание на полтора года.

— А Д'Амьен, это змеиное сердце, не догадался! — не поверил де Марейль.

— Тогда великим провизором был барон де Кореи, и как вы знаете, его тогда при дворе принимали крайне неохотно. И вообще, еще настоящий Бодуэн, заметив начало болезни, почти свернул придворную жизнь, стараясь скрыть свое заболевание, так что двойнику было легко вписаться в заведенный стиль. И потом он очень, до чрезвычайности, похож на настоящего короля.

Де Жизор усмехнулся.

— Вы говорите об этом почти с самоупоением, между тем ваше создание взбунтовалось против вас.

— Напрасно вы считаете, что очень ловко укололи меня. Такое случается в жизни, и даже как правило марионетка рано или поздно начинает освобождаться от своих ниток. В данном случае это происходит достаточно поздно. Это во-первых, а во-вторых, так или иначе, не в тайне дело.

Марейль резко помотал головой, как бы утрясая все только что услышанное. Он резко встал и подошел к резному шкафу, стоявшему в углу, и достал оттуда большой пузатый кувшин, персидский по виду, с богатыми лазуритовыми выкладками и два бокала пепельного стекла.

— Вам я не предлагаю, брат Гийом.

— Благодарю, граф.

Де Жизор и де Марейль охотно осушили по чаше. Вытирая усы, сенешаль спросил.

— Теперь я кое-что понял. Вы решили вернуть сюда короля Бодуэна настоящего.

— В общем, да.

— Он, кстати, жив?

— Жив, как ни старался полтора последних года наш двойник его разыскать.

Де Марейль недоверчиво поморщился.

— Не могу поверить, что за полтора года иоаннитам не удалось отыскать в Палестине нужного им человека.

— А он, я имею в виду двойника, как ни странно, не открылся госпитальерам. Боялся, что они побрезгуют им. Как будто есть на свете нечто такое, чем побрезговали бы рыцари Госпиталя ради достижения своей цели. Его погубило тщеславие, он хотел не только быть королем, но и считаться им.

— Может быть нам пойти по простому пути и сообщить Д'Амьену с кем он имеет дело? — спросил де Марейль.