Цитадель - [14]

— Так, приказывай! — воскликнули они.

Он ответил им, что их гибель, как таковая, ему нисколько не нужна. Они еще должны долго учиться, прежде, чем станут воинами истинной веры и их жертвенность станет актом плодотворным, а не бессмысленным. Они заявили, что готовы учиться чему угодно, лишь бы он счел это необходимым.

Оказалось, что в замке существует и издавна действует целая школа, где можно овладеть тайным боевым искусством, без чего немыслимо стать истинным фидаином. Угрозами и посулами Синан и его предшественники, Бузург-Умид и Гасан Второй, собрали в замке Алейк лучших оружейников и тех, кто обладал божественной способностью сражаться без всякого оружия. Исмаил с огромною страстью отдался изучению тайной премудрости и вскорости овладел всеми известными способами убивать быстро, долго, больно и безболезненно. Сын красильщика выделялся среди прочих. Он лучше всех метал кривой эламский кинжал, пробивающий с двадцати шагов любые доспехи, кроме старинных парфянских, изготовленных из слоеной стали. Научился стрелять из длинной полой камышины отравленной колючкой и превосходил в этом искусстве самих берберов, изобретателей этого оружия. Овладел он также искусством стрельбы из халдейского лука, воспламеняющимися на лету стрелами. Обычной сельджукской саблей он владел лучше, чем иной человек собственной мыслью. Ему подробно объяснили, из каких костей и жил состоит человек и куда его можно ударить невооруженной рукой и даже одним только пальцем, чтобы убить или лишить сознания.

Помимо всего вышеперечисленного, Исмаил научился еще многому. Он, например, мог не есть неделями, не теряя при этом силы и ловкости, мог сутками стоять в ледяной воде и обходиться без сна сколь угодно долго. Он умел приручить дикого верблюда и кричать всеми звериными голосами. На всех человеческих наречиях, бытовавших в те времена в передней Азии, он смог бы при случае вполне сносно объясниться.

Разумеется, у него не было и не могло быть друзей. После райского визита все юноши, оказавшиеся одновременно с ним в замке Алейк, начали отдалятся друг от друга. Разговаривать каждый из них имел право только с наставниками, большая часть которых состояла из неприветливых, молчаливых карликов. Эти странные существа никогда не становились фидаинами и, судя по всему, особенно по способам обучения, весьма напоминавшим пытки, недолюбливали их. Откуда они взялись, никто не знал, а выяснять боялся.

Так продолжалось два года, и наконец настал день испытания. Его привели в крепостной сад и там Синан сказал ему, что надобно убить эмира Мерва. Он добавил, что знает об успехах Исмаила и поэтому поручает ему самое сложное задание. Разумеется юноша выразил готовность отправляться немедленно. Причины, вызвавшие необходимость этого убийства, его, конечно, не занимали нисколько. Пусть Мерв находится за две недели пути от гор, в которых стоит замок Синана, и очень сложно вообразить, чем столь отдаленный правитель мог стать неугоден. Это не имеет никакого значения. Если он должен быть убит, он будет убит. Впоследствии Исмаил узнал, сколь широко простираются интересы ассасинов. На все земли, лежащие между государствами Альморавидов и Саманидов. От Пиренеев до Гиндукуша.

Эмир Мерва видимо ждал тайных гостей, и трудно было проникнуть не только во дворец, но и в сам город. Проявив чудеса изворотливости и хитрости, Исмаил сумел-таки приблизиться к своему «суженому». Прокравшись во дворец, он задушил шелковым шнурком носителя опахала, переоделся в его платье и никем не узнанный появился за спиной эмира, спокойно восседавшего за достарханом. И в тот момент, когда насытившийся нежной бараниной правитель Мерва умывал руки, дабы перейти к воздушному ореховому шербету, юный ассасин древком опахала сокрушил ему основание черепа. Это нападение было столь неожиданным и дерзким, что на некоторое время все, в том числе охранники правителя, были парализованы, потом поднялась суматоха, мало способствующая успешной погоне за убийцей. Одним словом, Исмаилу удалось скрыться. Тем более, что он воспользовался совершенно неожиданным путем — через зверинец. Пока львы с рыканьем носились по саду, он сумел выбраться не только из дворца, но и из города.

Надо сказать, что Синан весьма удивился его благополучному возращению. Тогда Исмаил решил, что это удивление лестно для него. После второго успеха и особенно после третьего, удивлению старца просто не было предела. Старец приблизил к себе ловкого юношу, публично называл его самым острым из своих кинжалов, и перестал поручать ему особенно опасные дела. Исмаил грелся в лучах почти отцовской любви, источаемой на него Синаном. У столь удачливого человека не могли не появиться завистники, и они появились. Некоторое время Синан не реагировал на бесконечные нашептывания, касающиеся Исмаила, он видел, чем они продиктованы. Впрочем, что значит — не реагировал? Кто может сказать с уверенностью, что проник в глубины души такого человека, как Старец Горы? Внешне Синан никак не показывал, что его отношение к удачливому фидаину изменилось, но о том, что творилось в его сердце, рассуждать с уверенностью было бы смешно.